Кладбище сердца   ::   Желязны Роджер

Что его по-настоящему влекло, прежде всего и более всего, скрыто и неявно, так это возможность попасть в Круг — в пожирающий столетия стратоплан, класса люкс, проносящийся сквозь завтра и послезавтра и все прочие дни, — и лететь высоко над миром, как древние боги, появлявшиеся только на обрядах равноденствий и спавшие весь остальной срок, возрождавшиеся с каждым новым сезоном, пока большая часть человечества влачила свое существование сквозь непрерывную череду дней. Быть частью Леоты значило быть частью Круга — и именно к этому он стремился. Это, безусловно, тщеславие. Это любовь.

Он громко рассмеялся. Его автосерфер вырезал вензеля по голубому стеклу океана, как алмаз с человеком внутри, отбрасывая холодные острые стружки вверх и ему на лицо.

Возвращаться от абсолютного нуля, воскрешаясь подобно Лазарю, не больно и поначалу даже не неприятно. Ощущений попросту нет, пока не доберешься до температуры обыкновенного трупа. А к этому времени инъекция нирваны уже расходится по вскрывающимся телесным рекам.

Только когда начинает возвращаться сознание, думала миссис Муллен, возвращаться к ясности, достаточной для того чтобы понимать, что произошло,

— что вино в ненадежном погребе простояло еще один год, и выдержка его стала еще редкостнее, — только тогда невыразимый страх вселяется в будничные очертания мебели… на мгновение.

Это какой-то суеверный предрассудок, какая-то внутренняя дрожь от мысли, что состав жизни — твоей собственной жизни — подвергся чужому воздействию. Пройдет микросекунда, и лишь смутное воспоминание останется от дурного сна.

Она передернулась, словно холод еще таился в ее костях, и стряхнула с себя память о ночном кошмаре.