JК
Красное колесо. Узел III Март Семнадцатого - 2 :: Солженицын Александр Исаевич
Страница: 1213 из 1505Действовать против революционной толпы оружием? – Рузский бысчитал самой большой ошибкой. И это Болдыреву нравилось: для такого необычайного момента и поведение должно было быть необычайное! – только какое?…
Но если бы штаб Северного фронта и вздумал бы беспорядки во Пскове давить – то неизвестно какими силами: не виделось такой надёжной части. То, что кипело на вокзале, могло в любую минуту ворваться и в сам штаб фронта, а охрана штаба была незначительная, да и на неё нельзя было положиться, что она не примкнёт к разбою: даже штабные писари собрали вчера вечером собрание и обсуждали, отдавать ли офицерам честь и носить ли красные банты. Вся работа штаба, бумаги штаба и весь персонал его командования – подлегли под угрозу внезапного врыва толпы, разоружения и разгрома.
А из жалкой Ставки никаких директив. Алексеев молчал.
Болдырев понимал, что ниоткуда со стороны помощь не придёт. Но как вывернуться самим?
В тревоге, если не в дрожи, штаб провёл ночь. Но обошлось, не ворвались.
А утром узнали, что за ночь пропаганда против офицеров уже покатилась по боевым частям, по всему фронту. Заколебалась земля подо всем Северным фронтом. Стали сочинять циркулярную телеграмму в штабы армий, мёртвому припарка.
Пока сочиняли – в штаб прибежали сказать, что в городе мятежные солдаты арестовали генерала Ушакова, начальника псковского гарнизона, и с ним сколько-то офицеров! И будто – генерала Ушакова потащили топить в реке Великой.
Но если бы штаб Северного фронта и вздумал бы беспорядки во Пскове давить – то неизвестно какими силами: не виделось такой надёжной части. То, что кипело на вокзале, могло в любую минуту ворваться и в сам штаб фронта, а охрана штаба была незначительная, да и на неё нельзя было положиться, что она не примкнёт к разбою: даже штабные писари собрали вчера вечером собрание и обсуждали, отдавать ли офицерам честь и носить ли красные банты. Вся работа штаба, бумаги штаба и весь персонал его командования – подлегли под угрозу внезапного врыва толпы, разоружения и разгрома.
А из жалкой Ставки никаких директив. Алексеев молчал.
Болдырев понимал, что ниоткуда со стороны помощь не придёт. Но как вывернуться самим?
В тревоге, если не в дрожи, штаб провёл ночь. Но обошлось, не ворвались.
А утром узнали, что за ночь пропаганда против офицеров уже покатилась по боевым частям, по всему фронту. Заколебалась земля подо всем Северным фронтом. Стали сочинять циркулярную телеграмму в штабы армий, мёртвому припарка.
Пока сочиняли – в штаб прибежали сказать, что в городе мятежные солдаты арестовали генерала Ушакова, начальника псковского гарнизона, и с ним сколько-то офицеров! И будто – генерала Ушакова потащили топить в реке Великой.