Красное колесо. Узел III Март Семнадцатого - 2   ::   Солженицын Александр Исаевич

Он рос не изнеженным, но зовким на всё военное, уже сейчас верный оруженосец. Воинственно вёл себя и на донских лодках и зимой на катках, – и угадывал Ярик, как он приёмчиво вступит в военное училище, уже сейчас бы ему быть в кадетском корпусе, а не в реальном, – да не хватит на него этой войны. И Ярослав рассказывал ему безо всяких привлекательностей, не заманивать.

Но и все разговоры их с братом, и весь семейный обычай вдруг сотряслись: грохнула петроградская революция и посыпалась, посыпалась на Ростов стаями новостей. И что в ком оставалось своё, затаённое, собственное, – всё отлило, ушло в землю, съёжилось, а груди разрывало вдыхать и выкрикивать, и горла кричали, лица сияли, руки размахивали, – и хотя известна была ростовская публика крайним выражением и радости и брани, – но сейчас даже привычный Ярик изумился.

Застигни его эти известия в своём полку – он принял бы их сурово-недоуменно, наверно сейчас там так. Да чему ж тут радоваться: разве можно такое во время войны? Нельзя вообразить, чтобы в их ротных землянках офицеры их батальона, да даже и солдаты, вдруг испытали бы кружащий обезумелый восторг и надрывно бы орали, что у них больше нет ни царя, ни Верховного Главнокомандующего, а неизвестно что. Даже когда командир полка уезжал в отпуск, вполне замещённый по всему порядку, – и то в полку ощущалась постоянная недостача.