Красное колесо. Узел III Март Семнадцатого - 2   ::   Солженицын Александр Исаевич

– Да петроградский гарнизон, господа, вообще весь – зараза и должен быть отрезан от армии!

– Да, но тогда и весь Петроград! и мы ничего не узнаем о наших близких…

Раздирающая безвыходность гвардии, чем мучились не только офицеры, но и унтеры, но и солдаты-старослужащие, проклинали: отчего же в ту ночь их не погрузили и не повезли? Воля Государя – да, не сметь судить, но всё же: какой в этом смысл, что мы протоптались безнадобно здесь, а не оказались в Петрограде? Неужели там бы – мы не вернее послужили России, чем здесь сидеть в залитых водой окопах?!

Позавчера, когда пришли сразу два отречных манифеста – офицеры как сошли с ума, старики же рыдали навзрыд.

А ротные должны были разъяснять нижним чинам. Что?

Даже не первый, государев, Манифест – но манифест Михаила Александровича подкашивал всякую веру в грядущее.

И что же – наши все схороненные?…

Учредительное Собрание? Армия – дворянство и крестьянство – от голосования будет устранена. Зато будут голосовать все освобождённые от войны – можно представить, что они наголосуют.

И – когда это всё случилось? Когда наконец превосходно вооружение, изобилие снарядов – да разве и на продовольствие можно жаловаться: разве армию плохо кормят? Да что и где в России рационировано? Разве это сравнимо с Германией или с Англией?

Да пока и сейчас ещё не поздно, пока эта анархия не перекинулась в армию – это был бы ужасный зверь, перед которым не устоит ничто! – может быть ещё успеть разогнать эту чернь? Пойти походом на Петроград, уничтожить всю эту сволочь?

Упущен, упущен момент.

Но хорошо бы до конца понять: что же всё-таки думают наши нижние чины? Разделяют ли они действительно наше отчаяние? Понимают ли значение всего? Не заразятся ли и сами петроградским примером?

Конная гвардия – та нахмурилась, насупилась против переворота – не то что до последнего кавалериста, но даже до последнего коня.

И всё же: невозможно жить – и не подчиняться никакому государственному порядку.