JК
Красное колесо. Узел III Март Семнадцатого - 2 :: Солженицын Александр Исаевич
Страница: 1426 из 1505Теперь эту кожу надо было подрезать ножом – и рвать перед собой, как древние раздирали одежду на груди. Как разрываешь собственную душу.
Огонь брал, брал своё уничтожительно, безвозвратно, за ним не поспевали руки. А мысль обгоняла: а переписка?
А переписка? Письма – ещё наследника престола и жениха, письма первой любви, первой весны?… И письма мужа к жене – двадцать два года?
Уже начинало пугать не то, что придётся сжигать, а то: успеют ли сжечь всё вовремя, до нового прихода их?
Ещё же были письма к Ане – шесть ящиков у Ани.
И письма от Ани.
Успеют ли сообразить обо всём, что нужно жечь?
Распорядилась камердинеру Волкову перенести и поставить на стол дубовый сундучок с письмами Государя.
Открыла их, разворачивала, читала, – не было сил метать в огонь.
Изнемогало сердце.
467
Раньше: сам не сделаешь – никто не сделает. А с революции вдруг все повалили в знатели и делатели. И каждый оратор на любом крыльце. Вот она и есть свобода, так наверно и надо: как из мешка рассыпалось, и все свободны во все стороны, кто раньше и раззявиться не смел. И весело было от этого Шляпникову, но и растерянно. Оказалось, что только в глубинах, как рыба невидимая, он плавал хорошо. А на поверхности – воздух заглатывал, а не брал. Вся общая жизнь пришла в такое текучее передвижное состояние – голова Саньки Шляпникова не успевала.
Огонь брал, брал своё уничтожительно, безвозвратно, за ним не поспевали руки. А мысль обгоняла: а переписка?
А переписка? Письма – ещё наследника престола и жениха, письма первой любви, первой весны?… И письма мужа к жене – двадцать два года?
Уже начинало пугать не то, что придётся сжигать, а то: успеют ли сжечь всё вовремя, до нового прихода их?
Ещё же были письма к Ане – шесть ящиков у Ани.
И письма от Ани.
Успеют ли сообразить обо всём, что нужно жечь?
Распорядилась камердинеру Волкову перенести и поставить на стол дубовый сундучок с письмами Государя.
Открыла их, разворачивала, читала, – не было сил метать в огонь.
Изнемогало сердце.
467
Раньше: сам не сделаешь – никто не сделает. А с революции вдруг все повалили в знатели и делатели. И каждый оратор на любом крыльце. Вот она и есть свобода, так наверно и надо: как из мешка рассыпалось, и все свободны во все стороны, кто раньше и раззявиться не смел. И весело было от этого Шляпникову, но и растерянно. Оказалось, что только в глубинах, как рыба невидимая, он плавал хорошо. А на поверхности – воздух заглатывал, а не брал. Вся общая жизнь пришла в такое текучее передвижное состояние – голова Саньки Шляпникова не успевала.