JК
Конец авантюристки :: Рокотов Сергей
Страница: 274 из 295Я что, должен упаковать тебя, как багаж и отправить отсюда к известной матери? Не думал я, что ты так неповоротлив, Эдуард Григорьевич!
Неповоротливость Верещагина объяснялась очень просто, совершенно по-русски, по-простецки. Дело было в том, что уже несколько дней мэр находился в состоянии глубокого запоя. Он начал пить ещё в тот день, когда понял, что Вера Георгиевна бесследно исчезла, прихватив из дома все наличные деньги в размере двадцати двух тысяч долларов и кое-какие ценности. Отчаявшись найти её, он принялся глушить виски, потом потребовал к себе домой девочек для развлечений и предался изощренному разврату, нимало не стесняясь охранников и прислуги. Наутро он начал похмеляться пивом «Амстел», потом опять перешел на крепкие напитки… Пил, жрал, развлекался с девочками, потом девочки ему опостылели, он распорядился выгнать этих и привезти новых. Все было исполнено, но прислуга поняла, что началась агония, и им, действительно пора паковать чемоданы. Кормушка заканчивалась.
Оклемался Верещагин только на третий день, и не только от того, что позвонил Иляс, а и от того, что он уже был не в состоянии пьянствовать и распутничать. Его тошнило, кружилась голова, в руках и ногах была чудовищная слабость. Как-никак, ему было пятьдесят шесть лет. Когда он думал о страшной реальности, его рука снова тянулась к бутылке, но, сделав один-два глотка, он начинал давиться и захлебываться жутким кашлем.
«Все, все, брать себя в руки и мотать отсюда», — твердо решил почти бывший мэр.
Неповоротливость Верещагина объяснялась очень просто, совершенно по-русски, по-простецки. Дело было в том, что уже несколько дней мэр находился в состоянии глубокого запоя. Он начал пить ещё в тот день, когда понял, что Вера Георгиевна бесследно исчезла, прихватив из дома все наличные деньги в размере двадцати двух тысяч долларов и кое-какие ценности. Отчаявшись найти её, он принялся глушить виски, потом потребовал к себе домой девочек для развлечений и предался изощренному разврату, нимало не стесняясь охранников и прислуги. Наутро он начал похмеляться пивом «Амстел», потом опять перешел на крепкие напитки… Пил, жрал, развлекался с девочками, потом девочки ему опостылели, он распорядился выгнать этих и привезти новых. Все было исполнено, но прислуга поняла, что началась агония, и им, действительно пора паковать чемоданы. Кормушка заканчивалась.
Оклемался Верещагин только на третий день, и не только от того, что позвонил Иляс, а и от того, что он уже был не в состоянии пьянствовать и распутничать. Его тошнило, кружилась голова, в руках и ногах была чудовищная слабость. Как-никак, ему было пятьдесят шесть лет. Когда он думал о страшной реальности, его рука снова тянулась к бутылке, но, сделав один-два глотка, он начинал давиться и захлебываться жутким кашлем.
«Все, все, брать себя в руки и мотать отсюда», — твердо решил почти бывший мэр.