JК
Конец игры :: Мерфи Уоррен
Страница: 33 из 46Я лучшие годы своей жизни ассассина посвятил тому, чтобы обучить хоть чему-нибудь белого человека, а он все-таки удивляется, что то, что я ему говорю, обстоит так, как я говорю. Удивляется! Разве тебя удивляет, что на тебя не действует холод или что мир может начать двигаться медленнее у тебя перед глазами? Разве тебя удивляет, что руки твои обладают той силой, какую вселенная предначертала иметь человеку?
— Нет, папочка, — негромко подтвердил Римо.
— И тем не менее слава Синанджу, то, что в былые времена великий Дом ассассинов пользовался должным уважением среди цивилизованных народов, удивляет тебя. Персы помнят своих ассассинов. Американцы не помнят ничего, им даже незнакомо чувство благодарности.
— Я очень благодарен тебе, папочка, за все, чему ты меня обучил.
— Ты — худший из белых.
— Когда дело доходит до знания что есть, чего нет, то тут никто не может с тобой сравниться, — сказал Римо. — Я никогда не подвергал это сомнению. Ни разу.
— Французы вполне приемлемы, хотя они и не моются. Итальянцы — да, даже итальянцы вполне приемлемы, хотя у них изо рта плохо пахнет. Даже британцы. И тем не менее я обречен судьбой на то, чтобы у меня был ученик-американец. Гибридный белый, результат смешения кровей. И все же я дал ему все, не жалея сил и не жалуясь. Твое сумасшедшее правительство заключило со мной контракт, а потом всучило мне что-то вроде вот этого, — он ткнул пальцем в Римо, — и потребовало, чтобы я превратил это в ассассина. Мне следовало тогда же вернуться домой. Меня бы никто не осудил.
— Нет, папочка, — негромко подтвердил Римо.
— И тем не менее слава Синанджу, то, что в былые времена великий Дом ассассинов пользовался должным уважением среди цивилизованных народов, удивляет тебя. Персы помнят своих ассассинов. Американцы не помнят ничего, им даже незнакомо чувство благодарности.
— Я очень благодарен тебе, папочка, за все, чему ты меня обучил.
— Ты — худший из белых.
— Когда дело доходит до знания что есть, чего нет, то тут никто не может с тобой сравниться, — сказал Римо. — Я никогда не подвергал это сомнению. Ни разу.
— Французы вполне приемлемы, хотя они и не моются. Итальянцы — да, даже итальянцы вполне приемлемы, хотя у них изо рта плохо пахнет. Даже британцы. И тем не менее я обречен судьбой на то, чтобы у меня был ученик-американец. Гибридный белый, результат смешения кровей. И все же я дал ему все, не жалея сил и не жалуясь. Твое сумасшедшее правительство заключило со мной контракт, а потом всучило мне что-то вроде вот этого, — он ткнул пальцем в Римо, — и потребовало, чтобы я превратил это в ассассина. Мне следовало тогда же вернуться домой. Меня бы никто не осудил.