JК
Магнолия :: Шатилов Валентин
Страница: 130 из 292Если там вообще кто-нибудь есть…
Что-то еще можно было сделать – она чувствовала, она знала: что-то еще можно… Как-то заклинить расходящиеся створки, остановить их движение…
Не особенно понимая, что делает, Магнолия дотянулась до подноса, стоящего на топчане, сорвала его вниз, не обращая внимания на растекающуюся, обжигающую жидкость, обхватила ладонями металлический судок и замерла, блаженно прикрыв глаза. Эффект был достигнут – створки неведомого оконца перестали разъезжаться. Замерли. Щель между ними была широка – очень широка, просто гибельно широка, но она хотя бы еще больше не разверзалась!
Магнолия лежала боком на накренившемся полу, безразлично наблюдая, как подсыхает на руках жидкость (то ли супа, то ли борща какого-то), как оживают разметавшиеся по полу макароны, как медленно подползают к ее рукам, между которыми зажаты металлические судки, как неощутимо ввинчиваются белыми червячками в тыльную сторону зеленой кисти. Магнолии было не до того – она отдыхала.
И вдруг – хруп! – судки сломались в ее ладонях, будто яичная скорлупа. Рассыпались, развалились! Тот мир высосал из них что-то такое, без чего металлическая структура стала рыхлой, ломкой, почти невесомой. И сейчас эти побелевшие скорлупки мелкими голубиными перышками облепили пальцы Магнолии, толкаясь и суетясь в уничтожающем их потоке.
И тотчас створки неведомого окна вновь начали свое неумолимое движение.
Но передышка не прошла даром – теперь-то Магнолия точно знала, что надо делать. Она встала на колени и, шатаясь, то и дело заваливаясь на четвереньки, быстро поползла к двери.
Дверь была большая, очень большая. Магнолия распластала на ней ладони, прижалась голыми, прозрачно-зелеными руками, плечами.
Что-то еще можно было сделать – она чувствовала, она знала: что-то еще можно… Как-то заклинить расходящиеся створки, остановить их движение…
Не особенно понимая, что делает, Магнолия дотянулась до подноса, стоящего на топчане, сорвала его вниз, не обращая внимания на растекающуюся, обжигающую жидкость, обхватила ладонями металлический судок и замерла, блаженно прикрыв глаза. Эффект был достигнут – створки неведомого оконца перестали разъезжаться. Замерли. Щель между ними была широка – очень широка, просто гибельно широка, но она хотя бы еще больше не разверзалась!
Магнолия лежала боком на накренившемся полу, безразлично наблюдая, как подсыхает на руках жидкость (то ли супа, то ли борща какого-то), как оживают разметавшиеся по полу макароны, как медленно подползают к ее рукам, между которыми зажаты металлические судки, как неощутимо ввинчиваются белыми червячками в тыльную сторону зеленой кисти. Магнолии было не до того – она отдыхала.
И вдруг – хруп! – судки сломались в ее ладонях, будто яичная скорлупа. Рассыпались, развалились! Тот мир высосал из них что-то такое, без чего металлическая структура стала рыхлой, ломкой, почти невесомой. И сейчас эти побелевшие скорлупки мелкими голубиными перышками облепили пальцы Магнолии, толкаясь и суетясь в уничтожающем их потоке.
И тотчас створки неведомого окна вновь начали свое неумолимое движение.
Но передышка не прошла даром – теперь-то Магнолия точно знала, что надо делать. Она встала на колени и, шатаясь, то и дело заваливаясь на четвереньки, быстро поползла к двери.
Дверь была большая, очень большая. Магнолия распластала на ней ладони, прижалась голыми, прозрачно-зелеными руками, плечами.