JК
Крайний срок :: Мерфи Уоррен
Страница: 52 из 152Если бы в его голубых глазах мелькал огонек веселья, его можно было бы принять за содержателя ирландского бара, двадцать лет тому назад давшего зарок не пить. Однако взгляд Элмера Липпинкотта был тверд и пронзителен. Впрочем, сейчас, когда он смотрел на мирно спящую жену, взгляд этот смягчился. Глория Липпинкотт была блондинкой двадцати пяти лет, кожа ее была изумительно гладкой, тогда как у Липпинкотта — жесткой, как наждак.
Ее длинные светлые волосы образовывали на подушке золотистый нимб, и сердце старика сжалось, как бывало всегда, когда он наслаждался без ее ведома зрелищем ее красоты. Он смотрел на ее волосы, безупречные черты лица, грациозный изгиб шеи, невысокую грудь и холм живота, накрытого голубой атласной простыней. Он улыбнулся: она была на шестом месяце беременности, она готовилась подарить ему ребенка. Боже, как она красива!
Он легонько прикоснулся к ее животу, ненадолго задержав руку, но не ощутил толчков и разочарованно отошел. Потом он не спеша прошествовал в просторную гардеробную, где с презрением отверг услуги камердинера.
«Я всю жизнь одевался самостоятельно. То, что я нашел немного нефти, вовсе не значит, что я разучился сам застегивать пуговицы», — сказал он как-то раз репортеру.
Он взглянул на часы: стрелки показывали 6.30 утра.
На пути в кабинет располагалась кухня. Кухарка Джерти, поступившая к нему в ранней молодости и уже разменявшая седьмой десяток, стояла у плиты. Он шлепнул ее по заду.
— Доброе утро, Джерт! — крикнул он.
Ее длинные светлые волосы образовывали на подушке золотистый нимб, и сердце старика сжалось, как бывало всегда, когда он наслаждался без ее ведома зрелищем ее красоты. Он смотрел на ее волосы, безупречные черты лица, грациозный изгиб шеи, невысокую грудь и холм живота, накрытого голубой атласной простыней. Он улыбнулся: она была на шестом месяце беременности, она готовилась подарить ему ребенка. Боже, как она красива!
Он легонько прикоснулся к ее животу, ненадолго задержав руку, но не ощутил толчков и разочарованно отошел. Потом он не спеша прошествовал в просторную гардеробную, где с презрением отверг услуги камердинера.
«Я всю жизнь одевался самостоятельно. То, что я нашел немного нефти, вовсе не значит, что я разучился сам застегивать пуговицы», — сказал он как-то раз репортеру.
Он взглянул на часы: стрелки показывали 6.30 утра.
На пути в кабинет располагалась кухня. Кухарка Джерти, поступившая к нему в ранней молодости и уже разменявшая седьмой десяток, стояла у плиты. Он шлепнул ее по заду.
— Доброе утро, Джерт! — крикнул он.