Крестовый отец   ::   Майданный Семен

Мягко, по-домашнему отлепился и неспешной, «само собой разумеющейся походкой» двинулся к столу. Ступая с ленивой развальцой, словно вышел на променад.

У туповатого Клеща, первым с параши узревшего чудо, отвисла челюсть. Соображалка пока не включалась. Клещ по инерции продолжал срать.

Трезвому-то человеку переварить такое черное волшебство нелегко, а подразмякшему от жидкостей, вовсе непросто. А уж пьяному да садящему спиной к событиям – и говорить нечего. Спиной сидел Чубайс. Петрович (чем удивил) въехал в перемену позже, чем «с Медным всадником». Лицо сучьего пахана по-детски обиженно вытянулось, мостами укоризны изогнулись брови.

А вот татуированный лошадиным памятником вскочил немедля и, опрокинув стул, проворно схватил со стола кухонный нож, каким недавно нарезал ветчину. И даже заорал, пустив от испуга петуха: «Шухер!» Однако он сидел по дальнюю от Шрама сторону стола, ему надо было стол еще обойти.

В то время, как один хватал нож, другой застегивал штаны, не попадая пуговицами в петли, Петрович привставал, а сидящий Чубайс всего лишь оборачивался. Шрам вышиб ногой табурет из-под самого рыжего и молодого. После дернул скатерть за край и накрыл этой тряпкой с красными цветочками шлепнувшегося на пол Чубайса. Предметы сучьего столового обихода посыпались звенящим дождем.

Петровича на полуподъеме застали удары ногой по яйцам, а затем пальцем в глаз. Пахан охнул и вернулся на стул.

А теперь сюрприз, граждане суки! Шланг хоть и их любимая собственность, да Шрам-то видит, где тот брошен.