На берегах тумана   ::   Чешко Федор

Нет, в Лефе не проснулся школяр-недоучка, способный чем угодно — от ногтей до боевого клинка — сдирать такие ухмылки с человеческих лиц. Не застящее глаза кровавое марево ударило парню в голову, а жуткое ледяное бешенство, от которого мысли делаются стремительными и четкими. Вновь сунув клинок под мышку левой руки, он коротко и пронзительно свистнул — не по-здешнему, в три пальца, как учил старина Крун. Даже нахлебавшиеся до нестерпимого зуда в кулаках вольные рыбаки от подобного свиста переставали шарить налитыми взглядами по сереющим лицам мирных посетителей и принимались обалдело вертеть головами в поисках свистуна-оглушителя.

Толпа обмерла, захлебнувшись испуганной тишиной, и в этой тишине корабельным гонгом зазвенел голос Лефа — куда только подевалось его надсаженное дребезжание!

— Я не стану выдумывать всякие хитроумные уловки, чтобы загнать этого вруна на гремучие камушки. Вруны всегда сами выдают себя. Я скажу вам про Отца Веселья, по имени Мурф. Не знаю, чего накаркали про его гибель серые пожиратели падали, — знаю только, что они убили Певца Точеную Глотку, чтобы не дать ему допеть до конца лучшую песню. И еще я знаю, что они очень постарались вышибить из ваших голов память об этой его песне. Но песня все-таки уцелела. И сейчас вы поймете, чем так напугал Истовых Отец Веселья.