На тверди небесной   ::   Завацкая Яна

Да и все остальное - сам бой, следы деятельности гнусков, забитый насмерть пленный дараец, холодный кол в груди - все это болело внутри и не проходило, и впереди-то, главное, у меня ничего хорошего не было. И Эльгеро не было. Впереди - все та же война. Вечная. Да, я сама это однажды выбрала и не откажусь. Ничего другого мне тоже не надо. В том-то и беда, что - не надо. Чего бы и мне не попроситься в хойта, в монахини? Так ведь и не хочется. Это мое, война эта. Это мой путь. Только уж очень мерзкий и холодный, и плохо мне, плохо… И пусть Аллин говорит, болтает, улыбается. Пусть хоть кому-то на свете будет хорошо.

Потом еще пришел муж Вильде, Касс. Бывший математик. Поэт. Просто оказался в городке, и решил заодно навестить меня. Меня все почти так навещали. Мы сидели втроем - я, Аллин и Касс, в палате. Моя соседка, пациентка со сложным переломом руки, куда-то ушла. Аллин как-то притих, видно, наша двойная тяжелая тоска уже оказалась ему не по силам, уже не переломить ее радостью.

— Ты бы сыграл что-нибудь, - попросила я Касса. Тот кивнул и взял клори. Пробежался по струнам длинными, тонкими пальцами.

— Сочинил я. Недавно.

Эта песня была сделана из боли. Как и большинство песен. И стихов. И романов. И рисунков. Всего, что мы делаем. Ведь в конце-то концов, это наша задача - создавать образы, а материалом для них почти всегда и служит боль. Это звучит очень красиво, беда только в том, что эту боль приходится самому же и испытывать, переносить, терпеть, стискивая зубы, и это уже совсем непоэтично и довольно мерзко.

А мелодия получилась простая.