JК
Кто не спрятался :: Устинов Сергей
Страница: 157 из 209 – Виктор Андреевич?
– Нет, – покачал я головой,внимательно его разглядывая. – Его зовут не так.
– Слава Богу, – вздохнул он с облегчением. – Значит, однофамилец.
Залившая было его лицо серость уходила. Черты снова стали твердыми, в глаза вернулась ясность.
– Ну-с, что вас еще интересует? – весело осведомился он.
И тут наконец Марина не выдержала. Взяв меня за руку, она сказала, делая ударение на каждом слове:
– Его интересует твоя дочь!
Через две минуты мы неслись как угорелые по улице, через пять минут мы ворвались в мою квартиру, через семь минут лежали в постели. А еще через два часа Марина объявила, что дико хочет есть. Я пошел на кухню и сделал бутерброды себе и ей. Мы сидели, зарывшись с разных сторон под одно одеяло, и она тихо говорила:
– Ты не смейся над ним, он вообще-то мужик неплохой. Это сейчас у нас все шикарно, а ведь раньше было не так. Он во Внешторге работал, и какая-то гадина его подставила, отец не любит про это говорить. Короче, была растрата. В валюте. И он сидел, представляешь?
Я кивнул. Чего ж тут не представлять.
– А мы с мамой одни жили. А потом отец вернулся. И долго не мог никуда устроиться. А ведь у него четыре языка! И вот это эспэ с корейцами. И деньги появились, и все такое. Он радуется, как ребенок! Понимаешь? Я снова кивнул. Чего ж тут не понимать. Марина сидела в уголке кровати сгорбившись, обняв коленки руками. Мне казалось, что лицо ее светится в темноте.
– Нет, – покачал я головой,внимательно его разглядывая. – Его зовут не так.
– Слава Богу, – вздохнул он с облегчением. – Значит, однофамилец.
Залившая было его лицо серость уходила. Черты снова стали твердыми, в глаза вернулась ясность.
– Ну-с, что вас еще интересует? – весело осведомился он.
И тут наконец Марина не выдержала. Взяв меня за руку, она сказала, делая ударение на каждом слове:
– Его интересует твоя дочь!
Через две минуты мы неслись как угорелые по улице, через пять минут мы ворвались в мою квартиру, через семь минут лежали в постели. А еще через два часа Марина объявила, что дико хочет есть. Я пошел на кухню и сделал бутерброды себе и ей. Мы сидели, зарывшись с разных сторон под одно одеяло, и она тихо говорила:
– Ты не смейся над ним, он вообще-то мужик неплохой. Это сейчас у нас все шикарно, а ведь раньше было не так. Он во Внешторге работал, и какая-то гадина его подставила, отец не любит про это говорить. Короче, была растрата. В валюте. И он сидел, представляешь?
Я кивнул. Чего ж тут не представлять.
– А мы с мамой одни жили. А потом отец вернулся. И долго не мог никуда устроиться. А ведь у него четыре языка! И вот это эспэ с корейцами. И деньги появились, и все такое. Он радуется, как ребенок! Понимаешь? Я снова кивнул. Чего ж тут не понимать. Марина сидела в уголке кровати сгорбившись, обняв коленки руками. Мне казалось, что лицо ее светится в темноте.