Кто последний за смертью?   ::   Рокотов Сергей

Полностью сборы и переезд продолжались несколько месяцев, но отец перевез мать в Москву в мае. Она села в машину и поглядела на старый дом на Лиговском проспекте такими жуткими глазами, что до сих пор Нина не может забыть этих глаз. Она прощалась не с Ленинградом — родным городом, она прощалась с жизнью. Умерла она седьмого ноября 1940 года в день двадцатитрехлетия революции. Отец пережил ее на двадцать восемь лет. Он не женился после смерти матери, Нину воспитывали няньки и горничные. Во время войны они были в эвакуации с теткой, старшей сестрой матери, в Алма-Ате. Отец подал заявление на фронт — военным хирургом, у него был богатейший опыт, он участвовал в Первой мировой и гражданской войнах, причем, в гражданскую умудрился служить и в белой, и в красной армии. Заявление отклонили, отправили в тыл, где он работал в госпитале. Отец был всю жизнь немногословен, скрытен, очень саркастичен и язвителен. Отношения же к Советской власти он не скрывал, оно угадывалось в каждой реплике. Себе он, во всяком случае, до конца жизни не мог простить одного — того, что в 1918-м демократически настроенный военный хирург полковник Остерман пошел служить в Красную Армию. Драпать надо было отсюда к едреной бабушке, — слышала как-то Нина его разговор с одним маститым писателем у них в дома. Она, пионерка, была поражена этой фразой отца. Порой он еще несколькими шокирующими заявлениями ставил ее в тупик. Но с ней на эти темы не говорил никогда.