Нет повести печальнее на свете...   ::   Шах Георгий Хосроевич

– Поворачивай!

– Почему? Разве теперь запрещено посещать знакомых?

Оказавшийся поблизости ректор воскликнул:

– Да это синьор Капулетти! Вы хотите, профессор, уговорить свою дочь, чтобы она вернулась домой?

Капулетти молча кивнул.

– Пропустите, – распорядился ректор, но авторитет его был явно подорван, власть в лагере перемещалась к более твердым и решительным кланистам, не склонным к компромиссам.

Только когда один из них счел возможным пропустить отца к дочери, Капулетти позволили пройти. Его появление в доме вызвало нескрываемое удивление и настороженность. Он обнял Улу, сердечно приветствовал синьору Монтекки и Рома, представился остальным.

– Вы ждете объяснений, почему я здесь, – сказал Капулетти, обводя глазами присутствующих. – Потому что здесь моя дочь и ее муж, потому что я понял, что постыдно отсиживаться, когда предается поруганию человеческое достоинство. Скажите, где я могу быть полезен. К сожалению, – улыбнулся он, – знание суперисчисления мало чего стоит в данных обстоятельствах.

Все с чувством пожали руку профессору.

– Мы поручим вам подсчитывать потери противника, – пошутил Сторти.

– Нужно ли тебе рисковать, отец? – сказала Ула.

– Кроме тебя, дочка, у меня ничего не осталось. Кланисты ведь, ты знаешь, отняли у меня даже университетскую кафедру.

– А Тибор?

– Твой брат, увы, по ту сторону баррикады. Он для нас с тобой – отрезанный ломоть.

– Но его не было в толпе.

Капулетти пожал плечами. Видно было, что ему тяжело говорить на эту тему. Как странно, подумал Ром.