Неведомый мир   ::   Рони-старший Жозеф Анри

Через несколько минут он вновь обретает свободу и медленно удаляется — потускневший, изможденный… Противник же, наоборот, светится сильнее прежнего, его линии стали ярче, центры — отчетливее, а их пульсация — учащенней.

Это сражение взволновало меня; оно до сих пор стоит у меня перед глазами, я сравниваю его с борьбой, которую мне изредка доводится наблюдать между нашими большими и малыми животными. Я смутно догадываюсь, что модигены, как правило, не умерщвляют друг друга или же Прибегают к этому очень редко, и что победитель довольствуется тем, что набирается силы от побежденного.

Рассвело. Уже восемь утра, скоро начнутся уроки. Я мчусь домой, беру книги, и вот уже я — среди себе подобных, но никто из них не догадывается о глубочайшей тайне, витающей в воздухе, никто даже не подозревает о живых существах, сквозь которых проходит буквально все человечество, и которые, в свою очередь, проходят сквозь нас, и ни те, ни другие этого не замечают.

Я — плохой ученик. Почерк у меня ужасный — торопливый и корявый; речь неразборчива; моя рассеянность — притча во языцех. Учитель то и дело кричит мне:

— Карел Ундерет, вы когда-нибудь перестанете разглядывать мух?

Увы, мой дорогой наставник, я и впрямь разглядываю мух, но душа моя не здесь, а вместе с таинственными вюренами, пролетающими мимо. Какие странные чувства бередят детское сердце, когда я вынужден признаться себе в том, что люди слепы, и в их числе — вы, суровый пастырь юных умов.

Самый тяжелый период моей жизни — от двенадцати до восемнадцати лет. Все началось с того, что родители отдали меня в коллеж.