JК
Лапник на правую сторону :: Костикова Екатерина
Страница: 3 из 65Замечательно. Теперь он неизвестно сколько будет выгребать из этого Хвостова, и припрется домой самое раннее в пять утра. А в половине девятого надо быть на работе, потому что приедут уродские англичане подписывать договор. Лучше не придумаешь.
Обругав все на свете еще тридцать восемь раз, Вольский снова уткнулся в карту, и, бубня «пять километров, потом направо, потом восемь, и налево», нажал газ. Машина сыто заурчала, и понеслась по щербатой дороге, легонько вздрагивая на колдобинах.
Давно стемнело. Фонарей в этом захолустье, ясное дело, не водилось. В свете фар Вольский видел лишь кусок убитой дороги, да темный лес. Он приоткрыл окно, выбросил окурок. В салон потек холодный воздух — был конец октября, примораживало. Вольский подышал, выгоняя из легких табачный дым, и свернул вправо. Через восемь километров — поворот налево, а там уж до московской трассы рукой подать.
Спидометр замер на ста тридцати, и он подумал, что все не так уж плохо. В конце концов, погонять по пустой дороге, подышать морозным воздухом, который, казалось, можно кусать, как яблоко — тоже не последнее дело. Он даже начал было напевать себе под нос какую-то ерунду, но вскоре, в низинке, въехал в такой густой туман, что стало не до пения. Туман выползал из лесу белыми щупальцами, облизывал кусты, клубился под колесами… Поначалу было даже славно — пейзаж в духе передвижников, ночь тиха, в этом роде. Однако вскоре туман сделался плотным, густым, как снятые сливки.
Обругав все на свете еще тридцать восемь раз, Вольский снова уткнулся в карту, и, бубня «пять километров, потом направо, потом восемь, и налево», нажал газ. Машина сыто заурчала, и понеслась по щербатой дороге, легонько вздрагивая на колдобинах.
Давно стемнело. Фонарей в этом захолустье, ясное дело, не водилось. В свете фар Вольский видел лишь кусок убитой дороги, да темный лес. Он приоткрыл окно, выбросил окурок. В салон потек холодный воздух — был конец октября, примораживало. Вольский подышал, выгоняя из легких табачный дым, и свернул вправо. Через восемь километров — поворот налево, а там уж до московской трассы рукой подать.
Спидометр замер на ста тридцати, и он подумал, что все не так уж плохо. В конце концов, погонять по пустой дороге, подышать морозным воздухом, который, казалось, можно кусать, как яблоко — тоже не последнее дело. Он даже начал было напевать себе под нос какую-то ерунду, но вскоре, в низинке, въехал в такой густой туман, что стало не до пения. Туман выползал из лесу белыми щупальцами, облизывал кусты, клубился под колесами… Поначалу было даже славно — пейзаж в духе передвижников, ночь тиха, в этом роде. Однако вскоре туман сделался плотным, густым, как снятые сливки.