Очаг на башне   ::   Рыбаков Вячеслав Михайлович

С моим удовольствием, сказал, сию секунду-с… да-авно дожидаюсь… Уведи меня, тут плохо…

— Зачем ты его Вроткиным-то в глаза зовешь? — спросил Вербицкий.

— А кто же он? — спросил Ляпишев, бессмысленно моргая. Он был уже готов. Как бы не сгрябчили нас, с тревогой думал Вербицкий.

— Верить, — опять завел Ляпа, елозя по тесному для его зада стулу. — Во что-то нужно верить! Я же детский! Долдоны эти, думаешь, читают меня? Слыхом не слыхивали! Они вообще не читают! Хватит им плейера в ухо да видика в глаз… Мне приятель говорил, учитель он… шмакозявки с седьмого класса сосать приучаются. Ее спрашивают: зачем? Скучно, говорит — уроки, собрания… Ей говорят: ну, любили бы друг дружку по-человечески. Он чего, настаивал? Нет, я сама, говорит. До брака надо хранить чистоту, это же ка-питал! Одна добавила: не будет последствий. Чет-тырнадцать лет. Валериан! А я пишу: гуляли ученики ПТУ Надя и Сережа, ему нравилось, какая она красивая, какая у нее кожа чистая, нежная, и он наломал ей сирени и, преодолевая застенчи… чивость, взял за руку, а она спросила: — Тебе нравится твоя работа? — Да, я горжусь своей работой, только мастер у нас немно-ожечко консерватор. И мне говорят: все очень неплохо, но есть сексуальные передержки. Например, кожа. Причем тут кожа? Поймите, это же де-ети! Подростки! Пусть ему понравятся ее глаза… Валериан, кого от кого мы бережем? Мы себя от них бережем, мы их боимся и делаем вид, что ничего не замечаем…

— Ты тоже сволочь, — сказал Вербицкий.

Пахло бензином, гарью, печеным асфальтом.