Ледяной поход (с Корниловым)   ::   ГУЛЬ Р.Б.

Смерть командующего стараютсяскрыть от строевых частей. Боятся разложения, паники, разгрома…

Вечер пятого дня. В дымную, заваленную ранеными сторожку входит обозный офицер. "Господа! Укладываться на подводы. Только тяжелораненых просят сначала не ложиться. Легкораненых нагрузят, отвезут, переложат на артиллерийские повозки, тогда приедут за тяжелоранеными…" Сестра почему-то настаивает скорее укладываться и уезжать…

Вышли в ограду. На паперти - священник. "Батюшка, вы отпевали Корнилова?" Он замялся, и лицо у него жалкое. "Я… я… не говорите вы только никому об этом… скрывайте… Узнают войска, ведь не дай Бог, что может быть. Ах, горе, горе, человек-то какой был, необыкновенный… Он жил у меня несколько дней, удивительный прямо. Много вы потеряли, много. Теперь уйдете, с нами что будет… Господи… придут они завтра же, разорят станицу…"

Мне показалось в темноте, что священник заплакал. "Благословите, батюшка…" - "Бог вас храни, дорогой мой" ,- благословил и обнял меня священник.

В темноте на улице укладывают раненых. Шум. Говор. Издалека доносится гул боя, то стихая, то разрастаясь…

Легли всемером на подводу. Сестра шепчет: "Тяжелораненых бросают ведь в Елизаветинской. Это нарочно говорят про артиллерийские повозки, их оставляют здесь, обоз сокращают…"

Я забыл в сторожке пояс. Тихо слез с подводы, вошел в комнату. Слабый свет. Маленькая лампа коптит. На смятой соломе, кажется, никого,- нет, в углу кто-то стонет, тихо, тихо. Подошел.