JК
Оружие скальда :: Дворецкая Елизавета
Страница: 229 из 570 — Чем сжимать кулаки, мой сын, ты бы лучше спросил, кто сочинил их!
— Их сочинила Дева-Скальд Ингитора дочь Скельвира хельда из усадьбы Льюнгвэлир! — с мстительным задором ответил Эгвальд. — Ваше колдовство сковало мне руки, но мой язык сковать не удастся!
Торвард махнул рукой, приказывая увести Эгвальда. Сейчас он слишком плохо владел собой и мог натворить бед; зная это за собой, он научился сдерживаться. Гневные и презрительные слова Регинлейв над лежащим без памяти Эгвальдом были живы в его памяти. Его победа была одержана не очень-то честно. И он не хотел заслужить новые упреки Девы Битв.
В этот вечер люди рано разошлись спать. Торвард остался один в гриднице, и никто его не тревожил. Угли уже догорали в очаге, когда из спального покоя вдруг вошла кюна Хёрдис. Торвард вздрогнул, увидев мать. Ее приход не обещал ему ничего хорошего.
— Почему ты так долго сидишь здесь один, мой сын? — ласково спросила она. Кюна уселась на край скамьи, ближайший к сиденью конунга, и Торвард с трудом подавил желание отодвинуться. Кюны Хёрдис больше всего боялись именно тогда, когда она говорила ласково.
— О чем ты думаешь? — с нежным участием расспрашивала она, стараясь заглянуть в лицо сыну. Торвард отводил глаза: он вовсе не хотел открывать матери свои мысли, хотя и не надеялся их от нее скрыть. — Я беспокоюсь о тебе. Ты грустишь о своей возлюбленной?
— О чем ты? — хмурясь, с недовольством ответил Торвард. Ни с кем и никогда он не говорил о печалях своего сердца, и меньше всего хотел бы говорить об этом с матерью.
— Их сочинила Дева-Скальд Ингитора дочь Скельвира хельда из усадьбы Льюнгвэлир! — с мстительным задором ответил Эгвальд. — Ваше колдовство сковало мне руки, но мой язык сковать не удастся!
Торвард махнул рукой, приказывая увести Эгвальда. Сейчас он слишком плохо владел собой и мог натворить бед; зная это за собой, он научился сдерживаться. Гневные и презрительные слова Регинлейв над лежащим без памяти Эгвальдом были живы в его памяти. Его победа была одержана не очень-то честно. И он не хотел заслужить новые упреки Девы Битв.
В этот вечер люди рано разошлись спать. Торвард остался один в гриднице, и никто его не тревожил. Угли уже догорали в очаге, когда из спального покоя вдруг вошла кюна Хёрдис. Торвард вздрогнул, увидев мать. Ее приход не обещал ему ничего хорошего.
— Почему ты так долго сидишь здесь один, мой сын? — ласково спросила она. Кюна уселась на край скамьи, ближайший к сиденью конунга, и Торвард с трудом подавил желание отодвинуться. Кюны Хёрдис больше всего боялись именно тогда, когда она говорила ласково.
— О чем ты думаешь? — с нежным участием расспрашивала она, стараясь заглянуть в лицо сыну. Торвард отводил глаза: он вовсе не хотел открывать матери свои мысли, хотя и не надеялся их от нее скрыть. — Я беспокоюсь о тебе. Ты грустишь о своей возлюбленной?
— О чем ты? — хмурясь, с недовольством ответил Торвард. Ни с кем и никогда он не говорил о печалях своего сердца, и меньше всего хотел бы говорить об этом с матерью.