JК
Лицо в зеркале :: Кунц Дин Рэй
Страница: 41 из 130Работа была для него смыслом жизни при жизни Ханны, но за годы, прошедшие после ее смерти, стала отступать на второй план. Теперь он не верил, что может что-то изменить в этом мире. Хотел выйти из игры, повернуться спиной к отвратительной стороне человеческой сущности, с которой повседневно сталкивается детектив отдела расследования убийств. Мир Ченнинга Манхейма находился на максимальном удалении от этих реалий и при этом позволял зарабатывать на жизнь.
Однако, пусть он и расстался с жетоном детектива, пусть ушел со службы, по натуре он оставался копом. Мы все такие, какие есть, кем бы ни хотели быть, кембы ни старались прикинуться.
Засунув руки в карманы кожаной куртки, ссутулившись, словно дождь непомерной ношей лег на плечи, Этан перебежал улицу, нырнул в подъезд многоквартирного дома.
С куртки вода закапала на мексиканскую плитку пола. Лифт. Лестница. Как и должно быть. Как было.
Запах поджаренного на завтрак мяса и «травки», воздух такой густой, что забивал горло, словно слизь.
Два журнала на столике. Оба адресованы Джорджу Киснеру.
Этан поднялся по лестнице. Ноги подгибались, руки тряслись. На площадке остановился, несколько раз глубоко вдохнул, постарался совладать с нервами.
В доме царила тишина. В это меланхоличное утро понедельника через стены не доносились ни голоса, ни музыка.
Ему почудилось, что он слышит поскребывание вороньих когтей по железному забору, хлопанье крыльев и панике улетающих голубей, щелканье клювов. Но он шал, что все эти звуки — только часть голосов дождя.
Однако, пусть он и расстался с жетоном детектива, пусть ушел со службы, по натуре он оставался копом. Мы все такие, какие есть, кем бы ни хотели быть, кембы ни старались прикинуться.
Засунув руки в карманы кожаной куртки, ссутулившись, словно дождь непомерной ношей лег на плечи, Этан перебежал улицу, нырнул в подъезд многоквартирного дома.
С куртки вода закапала на мексиканскую плитку пола. Лифт. Лестница. Как и должно быть. Как было.
Запах поджаренного на завтрак мяса и «травки», воздух такой густой, что забивал горло, словно слизь.
Два журнала на столике. Оба адресованы Джорджу Киснеру.
Этан поднялся по лестнице. Ноги подгибались, руки тряслись. На площадке остановился, несколько раз глубоко вдохнул, постарался совладать с нервами.
В доме царила тишина. В это меланхоличное утро понедельника через стены не доносились ни голоса, ни музыка.
Ему почудилось, что он слышит поскребывание вороньих когтей по железному забору, хлопанье крыльев и панике улетающих голубей, щелканье клювов. Но он шал, что все эти звуки — только часть голосов дождя.