JК
Падает вверх :: Полещук Александр Лазаревич
Страница: 26 из 244 — Патруль?
— Да, патруль… Я забыл свою перечницу в гостинице, а меня прямо иа улице скрутило. Жара вокруг, а тут еще боль невыносимая. Я расстегнул ворот — было это прямо против здания Манежа, — и тут патруль. Старший лейтенант, парень кровь с молоком, что ему до чужих страданий, подходит ко мне и просит предъявить документы. Я ему говорю; так, мол, и так, дай человеку спокойно умереть, а он в амбицию. «У вас воротник расстегнут, выстраиваете тут неприличные позы, извольте пройти за мной». Приводит меня в. комендатуру. Сам в кабинет к начальству, докладывает громко, мне слышно из приемной: «Задержали… не по форме… Ведет себя вызывающе…» Потом выходит и говорит: «С генералом будете разтоварибать, хоть застегните ворот!» А у меня и пуговицы нет. Так взяло, что с мясом ее оторвал. Ну, захожу к генералу, а тот пржилой такой, вот вроде вас. «Садитесь, — геворит. — Что с вами, товарищ капитан?» А я ему: «Разрешите стоять, товарищ генерал, боли невыносимые…» — «А что у вас, разрешите узнать?» — «Радикулит, товарищ генерал». — «Радикулит?! Дорогой мой — так и сказал „дорогой мой“, — так у меня же тоже радикулит!»
Платон Григорьевич не выдержал и коротко хмыкнул.
— Показываю ему документы, так, мол, и так, направляется для лечения в госпиталь, все по форме… Ну, мы тут побеседовали всласть. Я ему про перечницу рассказал, как ею спасаюсь. Он, — Ладожский взмахнул рукой, — темнота, даже не слыхивал. Сидим мы и задушевно беседуем, боли у меня поуспокоились, а тут дверь тихонько так раскрывается, и начальник патруля заглядывает.
— Да, патруль… Я забыл свою перечницу в гостинице, а меня прямо иа улице скрутило. Жара вокруг, а тут еще боль невыносимая. Я расстегнул ворот — было это прямо против здания Манежа, — и тут патруль. Старший лейтенант, парень кровь с молоком, что ему до чужих страданий, подходит ко мне и просит предъявить документы. Я ему говорю; так, мол, и так, дай человеку спокойно умереть, а он в амбицию. «У вас воротник расстегнут, выстраиваете тут неприличные позы, извольте пройти за мной». Приводит меня в. комендатуру. Сам в кабинет к начальству, докладывает громко, мне слышно из приемной: «Задержали… не по форме… Ведет себя вызывающе…» Потом выходит и говорит: «С генералом будете разтоварибать, хоть застегните ворот!» А у меня и пуговицы нет. Так взяло, что с мясом ее оторвал. Ну, захожу к генералу, а тот пржилой такой, вот вроде вас. «Садитесь, — геворит. — Что с вами, товарищ капитан?» А я ему: «Разрешите стоять, товарищ генерал, боли невыносимые…» — «А что у вас, разрешите узнать?» — «Радикулит, товарищ генерал». — «Радикулит?! Дорогой мой — так и сказал „дорогой мой“, — так у меня же тоже радикулит!»
Платон Григорьевич не выдержал и коротко хмыкнул.
— Показываю ему документы, так, мол, и так, направляется для лечения в госпиталь, все по форме… Ну, мы тут побеседовали всласть. Я ему про перечницу рассказал, как ею спасаюсь. Он, — Ладожский взмахнул рукой, — темнота, даже не слыхивал. Сидим мы и задушевно беседуем, боли у меня поуспокоились, а тут дверь тихонько так раскрывается, и начальник патруля заглядывает.