JК
Парадоксы Младшего Патриарха :: Раткевич Элеонора Генриховна
Страница: 156 из 544Тебе и без меня есть за чей счет высокомерие тешить. А я уж лучше буду смотреть, куда мне тебя половчей ударить, если вырваться сумею.
Кинтар, идиот, заткнись. Заткнись, пока не поздно!
– Не сумеешь, – отрезала шелковая сталь. – Я убью тебя раньше.
Так я и думал. Вечно я в таких случаях прав оказываюсь. Нет бы ошибиться хоть разок для разнообразия.
– Ты убил его.
– Кого?! – я все-таки поднял голову от изумления – а он чуть склонил свою, чтобы поймать взглядом мои глаза, выплеснуть в них свою ненависть… похожим таким движением склонил… и ведь и в самом деле похож – точно такая челка, только слипшаяся от крови… Боги милосердные!
– Кого? – хриплым шепотом сорвалось с моих губ. – Того мальчишку… я его не убивал, он…
Нет, я не скажу: “Он сам налетел на нож”. Хотя это правда. Хотя и нож был не мой и в моей руке оказался случайно. Не скажу. И не потому, что оправдания мои будут слишком явственно для моей гордости походить на мольбы о пощаде.
А потому, что веры им не будет.
Он не поверит мне, этот обезумевший от ярости вельможа. Не поверит нипочем. Он рехнулся от ненависти и горя, а что помешательство у него тихое и без буйства – так это оно только с виду тихое. Пока.
Я осекся, но он не прерывал моего молчания. Долго не прерывал. Он просто безмолвно смотрел на меня. Очень внимательно. Потом посмотрел на обнаженное лезвие своего ножа. Потом опять на меня.
– Больше ты ничего не хочешь сказать? – осведомился он.
Кинтар, идиот, заткнись. Заткнись, пока не поздно!
– Не сумеешь, – отрезала шелковая сталь. – Я убью тебя раньше.
Так я и думал. Вечно я в таких случаях прав оказываюсь. Нет бы ошибиться хоть разок для разнообразия.
– Ты убил его.
– Кого?! – я все-таки поднял голову от изумления – а он чуть склонил свою, чтобы поймать взглядом мои глаза, выплеснуть в них свою ненависть… похожим таким движением склонил… и ведь и в самом деле похож – точно такая челка, только слипшаяся от крови… Боги милосердные!
– Кого? – хриплым шепотом сорвалось с моих губ. – Того мальчишку… я его не убивал, он…
Нет, я не скажу: “Он сам налетел на нож”. Хотя это правда. Хотя и нож был не мой и в моей руке оказался случайно. Не скажу. И не потому, что оправдания мои будут слишком явственно для моей гордости походить на мольбы о пощаде.
А потому, что веры им не будет.
Он не поверит мне, этот обезумевший от ярости вельможа. Не поверит нипочем. Он рехнулся от ненависти и горя, а что помешательство у него тихое и без буйства – так это оно только с виду тихое. Пока.
Я осекся, но он не прерывал моего молчания. Долго не прерывал. Он просто безмолвно смотрел на меня. Очень внимательно. Потом посмотрел на обнаженное лезвие своего ножа. Потом опять на меня.
– Больше ты ничего не хочешь сказать? – осведомился он.