JК
Парадоксы Младшего Патриарха :: Раткевич Элеонора Генриховна
Страница: 472 из 544Одна оплеуха, одна-единственная… совсем немного боли, только один удар – и он снова сможет дышать, сможет быть … только один удар по этой щеке, с которой не сошли еще уличные ссадины.
Это я только думал, что сержусь. Это я только думал, что с гневом своим совладал. Как же! Гнев вздымался мощным приливом. Вот, значит, что тебе нужно, паршивец. Вот что тебе от меня нужно! Тебе мало, что всю твою жизнь тебя били, толкали, топтали, давили, пинали, отпускали тебе затрещины все, кто ни попадя. Тебе надо, чтобы еще и я – я! – тебя ударил.
И когда гнев затопил меня, захлестнул с головой, я поднял мальчишку на руки, поднял его хрупкое, надрывно хрипящее тело, поднял и прижал к себе, как младенца, чудом выжившего после морового поветрия, поднял на руки, прижал к себе и начал баюкать и гладить его по голове, пока он не перестал хрипеть и задыхаться, пока из его легких не вытолкнулся воздух, а из глаз – слезы.
По моей левой щеке текла кровь, мокрая-премокрая, она смешно пузырилась в уголке рта и капала с подбородка. А по моей правой щеке текли его слезы, мокрые-премокрые, текли и срывались на воротник.
Бок-то как болит…
– Ну что ты, малыш, что ты… бывает… мы живы, а это главное… главное, слышишь?.. зато теперь ты знаешь, что такое “нельзя”.
Теперь – знает.
Между прочим, я тоже.
* * *
Одно во всей этой неурядице хорошо (не считая того, что жив я остался) – мытарствам моим с непутевым мальчишкой конец пришел. Как и моей дороге.
Это я только думал, что сержусь. Это я только думал, что с гневом своим совладал. Как же! Гнев вздымался мощным приливом. Вот, значит, что тебе нужно, паршивец. Вот что тебе от меня нужно! Тебе мало, что всю твою жизнь тебя били, толкали, топтали, давили, пинали, отпускали тебе затрещины все, кто ни попадя. Тебе надо, чтобы еще и я – я! – тебя ударил.
И когда гнев затопил меня, захлестнул с головой, я поднял мальчишку на руки, поднял его хрупкое, надрывно хрипящее тело, поднял и прижал к себе, как младенца, чудом выжившего после морового поветрия, поднял на руки, прижал к себе и начал баюкать и гладить его по голове, пока он не перестал хрипеть и задыхаться, пока из его легких не вытолкнулся воздух, а из глаз – слезы.
По моей левой щеке текла кровь, мокрая-премокрая, она смешно пузырилась в уголке рта и капала с подбородка. А по моей правой щеке текли его слезы, мокрые-премокрые, текли и срывались на воротник.
Бок-то как болит…
– Ну что ты, малыш, что ты… бывает… мы живы, а это главное… главное, слышишь?.. зато теперь ты знаешь, что такое “нельзя”.
Теперь – знает.
Между прочим, я тоже.
* * *
Одно во всей этой неурядице хорошо (не считая того, что жив я остался) – мытарствам моим с непутевым мальчишкой конец пришел. Как и моей дороге.