Парижская осень   ::   Рощин Валерий

— Сара Марсан, — крикнул он из другой комнаты, разыскивая трость, — великая танцовщица начала века. Что бы посмотреть на нее, в театр де ла Виль съезжался весь цвет Европы.

Отыскав, наконец, пропажу, он остановился позади Николь и, с грустью взирая на портрет, поведал:

— Когда Марсан не смогла выходить на сцену, то решила навсегда покинуть свет — переехала на север Италии, и поселилась в каком-то монастыре. Говорят, там и умерла…

Воспоминания о той сценке вызвали улыбку, да рядом послышался профессорский тенор:

— О, вы улыбаетесь! Это означает, мадам Онфлер, что ваше тело хорошо воспринимает мои снадобья.

Она открыла глаза; сквозь блестевшие стекла пенсне на нее приветливо взирал спаситель. Поснимав провода и трубки, он помог встать с кушетки и спросил:

— Как вы себя чувствуете?

— Неплохо. Тело как будто стало легче и прибавилось сил.

— Замечательно. Первый сеанс окончен — можете одеваться.

* * *



На двадцатый день она едва смогла выйти на улицу — держась за перила и нашаривая ослабевшими ногами каждую ступеньку, долго спускалась по лестнице. Потом, держась за столб газового фонаря и приподнимая густую вуаль, с четверть часа высматривала подслеповатыми глазами экипаж…

У дома номер восемнадцать по улице Руаяль ее поджидала служанка Лиз, посланная заботливым Моруа. Та помогла преодолеть последние метры; однако от ширмы до высокой кушетки изможденная женщина, на вид которой было не меньше шестидесяти, дошла сама.