Людоедское счастье   ::   Пеннак Даниэль

Я его никогда не видел, так что можете смахнуть слезу, комиссар. Но он не плачет, а регистрирует, анализирует и, уж конечно, ничего не забудет.

Затем возникает щекотливый вопрос о тете Джулии и о том, что она «значит» для меня. А в самом деле, что она для меня «значит»? Помимо того сеанса суровой сексуальной самокритики и репортажа, который она готовит… Но это его не касается.

– Об этом еще рано говорить.

– Или уже поздно.

Он чуть прибавляет свет в лампе, чтобы я мог оценить всю степень серьезности, которую он придал своему лицу.

– Остерегайтесь этой дамы, господин Малоссен, не давайте вовлечь себя в какое-нибудь… в какую-нибудь совместную деятельность с ней, о которой позже вам, может быть, придется пожалеть.

(Молчание – это… молчание.)

– Журналисты обожают непосредственность, не заботясь о том, что может из этого выйти. Но мы-то знаем, что непосредственность – продукт воспитания.

– Мы? Почему мы?

(Это у меня как-то само собой вырвалось.)

– Но вы же глава семьи и, следовательно, воспитатель. Я тоже до некоторой степени.

После чего он еще раз излагает мне свои выводы. Он не думает, что взрывы – дело моих рук.

Однако факт остается фактом: бомбы взрываются там, где я в этот момент нахожусь. Из чего следует, что кто-то пытается свалить это дело на меня. Кто же? Секрет. Все это, впрочем, не более чем гипотеза, которая подтвердится при случае или будет опровергнута.

– При случае? Что вы имеете в виду?

– При взрыве следующей бомбы, господин Малоссен.