JК
Людоедское счастье :: Пеннак Даниэль
Страница: 168 из 234Затем спрашивает задумчиво:
– По-твоему, Бен, что такое сирота?
(Немедленно у меня в голове слова песенки: «У него и папы нет, у него и мамы нет…»)
– Ты прав, Тео, это ребенок, которого никто не станет искать.
– Да, мсье.
Как он уставился на этот свой порей!
– Да, Бен. Но при этом сирота – это еще сама доверчивость. У него одно на уме: найти кого-то в жизни, и он идет за добрым дяденькой, который дает ему конфетку. А эти дяденьки как раз обожают сирот.
Какая-то в нем чувствуется напряженность, как будто он очень старается не думать об этих вещах больше, чем говорит. Короче, образ человека, который борется с навязчивыми образами.
Он осторожно щупает ножом свой порей, как будто это какое-то непонятное существо, только что умершее или еще не родившееся.
– Говоря «сироты», я беру слишком узко. Лучше бы сказать «заброшенные». Заброшенные дети, на которых всем наплевать, включая заведения, которые вроде бы должны ими заниматься, – сколько их в нашем замечательном свободном мире! Маленькие черные, избежавшие бойни у себя на родине, молодые вьетнамцы, плывущие по течению, наши беглецы, вся эта фауна асфальтовых джунглей, – выбирай, какие нравятся… Я не отдам карточку легавым.
Пауза. Он перекатывает по тарелке порей, по консистенции напоминающий утопленника.
– И вот что я тебе еще скажу. Менты скоро его заметут, нашего неуловимого мстителя. Они тоже не идиоты, и возможности у них дай Бог какие. Думаю, они недолго шли по ложному следу. А сейчас идет гонка. Зорро впереди на полкорпуса, не больше, если не меньше.
– По-твоему, Бен, что такое сирота?
(Немедленно у меня в голове слова песенки: «У него и папы нет, у него и мамы нет…»)
– Ты прав, Тео, это ребенок, которого никто не станет искать.
– Да, мсье.
Как он уставился на этот свой порей!
– Да, Бен. Но при этом сирота – это еще сама доверчивость. У него одно на уме: найти кого-то в жизни, и он идет за добрым дяденькой, который дает ему конфетку. А эти дяденьки как раз обожают сирот.
Какая-то в нем чувствуется напряженность, как будто он очень старается не думать об этих вещах больше, чем говорит. Короче, образ человека, который борется с навязчивыми образами.
Он осторожно щупает ножом свой порей, как будто это какое-то непонятное существо, только что умершее или еще не родившееся.
– Говоря «сироты», я беру слишком узко. Лучше бы сказать «заброшенные». Заброшенные дети, на которых всем наплевать, включая заведения, которые вроде бы должны ими заниматься, – сколько их в нашем замечательном свободном мире! Маленькие черные, избежавшие бойни у себя на родине, молодые вьетнамцы, плывущие по течению, наши беглецы, вся эта фауна асфальтовых джунглей, – выбирай, какие нравятся… Я не отдам карточку легавым.
Пауза. Он перекатывает по тарелке порей, по консистенции напоминающий утопленника.
– И вот что я тебе еще скажу. Менты скоро его заметут, нашего неуловимого мстителя. Они тоже не идиоты, и возможности у них дай Бог какие. Думаю, они недолго шли по ложному следу. А сейчас идет гонка. Зорро впереди на полкорпуса, не больше, если не меньше.