Песнь Хомейны   ::   Роберсон Дженнифер

Он не пел, предоставив это арфе, но я знал, какое чародейство он пытается пробудить сейчас.

Он сам назвал себя целителем. И теперь пытался – исцелить.

Я опустился на колени и уложил Сторра рядом с Финном, бережно положив бессильную руку Чэйсули на слипшуюся от крови серебристую шерсть волка. Песня арфы все еще звучала, затихая, и вскоре вновь наступило молчание.

Лахлэн слегка вздрогнул, словно проснулся:

– Он… я не могу помочь ему. Боюсь, даже Лодхи не может. Он Чэйсули… менестрель замолчал: больше ничего говорить было не нужно.

Аликс стояла в тени. Она поднялась и отошла от ложа Финна, едва вошел я, и теперь застыла в центре шатра. Волосы ее были тщательно убраны и сколоты, но серебряные заколки не блестели: казалось, в шатре нет света. Ни капли света.

– Дункан идет сюда, – тихо сказала она.

– Успеет?

– Не могу сказать.

Я обхватил себя накрест руками, словно пытался удержать в себе боль, ничем не выказать ее.

– Боги – он же моя правая рука! Он нужен мне…

– Он нужен нам всем.

Ее тихий голос словно упрекал меня в том, что я думаю только о себе, хотя вряд ли Аликс имела это в виду.

Единственная нота сорвалась со струн арфы. Лахлэн пошевелился, тут же прижав рукой струны, лицо его было очень серьезным, почти мрачным:

– Как вы себя чувствуете, Кэриллон?

– Нормально, – нетерпеливо ответил я и только тут понял, что он задал этот вопрос, увидев кровь на моих доспехах. – Я не ранен. Ранили Финна.

Волк неподвижно лежал подле Чэйсули, он еще дышал.