Песнь Хомейны   ::   Роберсон Дженнифер

Приди, о госпожа моя, и рядом со мною сядь:

Я сложу тебе песню прекрасней той, что звезды в небе поют.

Я молю – останься со мной, Я буду любить и ждать, Я отдам тебе сердце мое И арфу мою…

Я пошел на звук песни и обнаружил в маленькой комнатке Лахлэна. На полу были разбросаны подушки, но Лахлэн устроился на трехногом табурете, обитом бархатом, руки его касались Леди с такой нежностью, словно она была женщиной м его возлюбленной. Я остановился в дверях, завороженный мерцанием золотых струн и чудесного камня.

Он склонился к арфе, музыка полностью поглотила его, лицо его было спокойным и мирным, глаза закрыты, черты лица тонки и аристократичны.

Менестрель-арфист несет на себе печать богов и никогда не забывает об этом.

Потому все они так уверены в себе и горды.

Музыка затихла, наступила тишина, потом он поднял голову и посмотрел на меня, тут же поднявшись со своего табурета:

– Кэриллон! Я полагал, вы уже спите.

– Нет.

Он нахмурился:

– Ваша одежда вымокла и вся в пепле. Не думаете ли вы, что вам было бы лучше…

– Он ушел, – прервал я его плавную речь, – Турмилайн тоже.

Лахлэн уставился на меня непонимающим взглядом:

– Торри! Торри..?

– Вместе с Финном, – я хотел сказать это побыстрее, чтобы покончить с мучительной сценой.

– Лодхи! – лицо Лахлэна приобрело цвет слоновой кости, – О Лодхи… нет…

– он сделал три шага, все еще сжимая в руках свою Леди, потом вдруг остановился. – Кэриллон… скажи, что ты ошибся…

– Это было бы ложью.