Под колесами - звезды   ::   Евтушенко Алексей

Во-вторых, господь не обидел Егора гренадерским (метр восемьдесят семь) ростом и широкими плечами, и хотя был он худ и довольно костляв, но прямая осанка, длинные большие руки, а также копна густых светло-русых волос в сочетании с твердым подбородком и лихо подкрученными вверх усами давали возможность заподозрить в нем кого угодно, но только не человека, взирающего на мир сквозь призму врожденной, а также благоприобретенной интеллигентности. Ну и, наконец, речь. Быстрая и громкая, с ярко выраженным фрикативным южнорусским "г", речь Егора, конечно, не была речью малообразованного, а то и вовсе неграмотного обитателя хулиганской ростовской улицы, но и назвать ее высококультурной русской речью по всем признакам не представлялось возможным.

Нет, чеховским героем Егор Хорунжий не был. А был он на данный момент не очень удачливым художником-керамистом тридцати четырех полных лет, сидящим весенней ночью в состоянии средней тяжести алкогольного опьянения на крыльце собственного дома. Неженатым и одиноким.

Скрипнула за спиной дверь – это кот по имени Тихон вышел на свою ночную прогулку.

– Тишка, Тишуня! – позвал Егор, протягивая руку, чтобы погладить серого любимца.

Кот, однако, хозяйских пьяных ласк не терпел, а Посему, ткнувшись из вежливости теплой мордой в Егоровы пальцы, призывно мяукнул и канул во влажную тьму двора.

– И ты, Брут, – горько констатировал Егор, налил в стакан водки и выпил.

Во двор осторожно пробрался довольно прохладный ветерок, как бы напоминая, что еще не лето и пора перебираться в дом, но художник не внял предупреждению. Он размышлял.