JК
Под колесами - звезды :: Евтушенко Алексей
Страница: 8 из 62Разумеется, вокруг было немало и тех, чья жизнь не удалась в гораздо большей степени, чем жизнь Егора. Но зачем равняться на худших, когда есть лучшие?
Равняться, однако, было трудно.
Все дело в том, что у художника-керамиста Егора Хорунжего напрочь отсутствовала деляческая жилка, которая только и превращает в наше время простого индивидуума в индивидуума преуспевающего. С другой стороны, он и не обладал настолько могучим талантом художника, чтобы суметь запереться в башне из слоновой кости и там свободно творить, послав к чертям весь окружающий мир с его суетой и вечной жаждой наживы.
Способности у Егора, несомненно, были. И способности большие. Однако русская природная лень и пресловутые обстоятельства не дали этим способностям развиться в нечто выдающееся, и получилось, что к тридцати пяти годам Егор Хорунжий стал очень хорошим, но все-таки ремесленником, в потаенном уголке души которого, правда, все еще прятался художник.
Он допил водку, закусил огурцом, запил все пивом и закурил новую сигарету.
Опьянение сделало свое дело.
Глухая тоска наконец-то чудесным образом преобразилась в ожидание чего-то светлого и хорошего, что непременно случится если и не сию же секунду, то уж завтра обязательно. Правда, при этом сильно путались остатки мыслей и никак не удавалось сообразить, во что же именно должно материально воплотиться это самое светлое и хорошее, но это было уже неважно.
Равняться, однако, было трудно.
Все дело в том, что у художника-керамиста Егора Хорунжего напрочь отсутствовала деляческая жилка, которая только и превращает в наше время простого индивидуума в индивидуума преуспевающего. С другой стороны, он и не обладал настолько могучим талантом художника, чтобы суметь запереться в башне из слоновой кости и там свободно творить, послав к чертям весь окружающий мир с его суетой и вечной жаждой наживы.
Способности у Егора, несомненно, были. И способности большие. Однако русская природная лень и пресловутые обстоятельства не дали этим способностям развиться в нечто выдающееся, и получилось, что к тридцати пяти годам Егор Хорунжий стал очень хорошим, но все-таки ремесленником, в потаенном уголке души которого, правда, все еще прятался художник.
Он допил водку, закусил огурцом, запил все пивом и закурил новую сигарету.
Опьянение сделало свое дело.
Глухая тоска наконец-то чудесным образом преобразилась в ожидание чего-то светлого и хорошего, что непременно случится если и не сию же секунду, то уж завтра обязательно. Правда, при этом сильно путались остатки мыслей и никак не удавалось сообразить, во что же именно должно материально воплотиться это самое светлое и хорошее, но это было уже неважно.