Послушник   ::   Родионов Андрей

Живи он в Москве двадцать первого века – нашел бы себя в роли мелкого чиновника, там, где людей можно морально пытать, но и здесь не пропал – развернулся. Вот уж кто удачно вписался в эпоху!

– Если ты думаешь, юноша, – это мэтр так ко мне обращается, – что у нас в пыточном деле царит полная анархия, ты крупно заблуждаешься. Целая наука о пытках существует, и если бы в Парижском университете было хоть одно профессорское место по этой дефицитной специальности, я бы сейчас преподавал в Сорбонне, а не торчал в богом забытом лесу!

– Вот как? – бубню я, пытаясь дышать через рот.

Всю жизнь я учился, чтобы приносить людям выздоровление. Больно видеть, как терзают здоровое человеческое тело! Я отворачиваюсь, но назойливый голос проникает в уши даже сквозь дикие вопли несчастного рыцаря.

– Есть бичевание, скажем, мягкое – розгами или кнутом с кожаными ремешками, а есть и построже – железными цепочками или палкой, что рвет мясо и крушит любые кости.

Я сглатываю.

– Еще есть ослепление – кипяточком бурлящим или таким вот железом... – На моих глазах бывший палач вдруг проворно тычет раскаленным прутом в глаз рыцарю.

Отчаянный вопль заставляет вспорхнуть в небо всех окрестных птах, с омерзительным шипением раскаленный добела стержень выжигает глазницу – рыцарь бессильно обвисает на ремнях. Толпа вокруг радостно гомонит, требует окатить сеньора водой, чтобы тот не валял дурака и не ломал всем потеху.

– А ну тихо! – шипящий голос палача с легкостью перекрывает гомон толпы.