JК
Поход Ермака :: Ян Василий Григорьевич
Страница: 70 из 323Семен Аникиевич велел ей устроить чум [жилище остяка] в саду, по образцуостяцкого, с чуволом [очаг], на котором она могла варить себе свой незатейливый обед.
Маленькая Алызга (она действительно казалась маленькою, несмотря на свои 22 года) не могла убежать от своих новых господ. Видя, как привязалась к этой живой игрушке его крестница, хорошенькая Таня, дядя Семен Аникиевич решил приручить дикарку, чтобы молодая женщина и голубоглазая его крестница могли не расставаться. С Алызги взяли страшную клятву, чтобы она не ушла из Строгановского городка ни к отцу, ни к Кучуму, где прошла вся юность остячки. Из ближнего мирного остяцкого селения был призван шаман [жрец, посредник между остяками и их богами, и в то же время кудесник и врач], который по желанию Семена Аникиевича, после всевозможных церемоний, заставил Алызгу поклясться над лапой медведя [медведь считается священным у остяков; по остяцким понятиям он когда-то был сыном Сорнэ-Турома, творца неба, упал с неба и бродит среди людей], после чего дикарка положенное число лет не могла и думать о побеге.
Вот какого рода странное существо выбежало из кустов навстречу молоденькой Строгановой.
— Что ты делала тут, на бережку, Алызга? — с любопытством, глядя в круглое лицо дикарки, спросила Таня.
Та вспыхнула и потупила голову.
— Так… Алызга глядела на воду… глядела как прыгают и резвятся кули [водяные духи].
— Вот-то глупая!… Это не кули твои, а речные струи, Алызга, — звонко рассмеялась Танюша.
Маленькая Алызга (она действительно казалась маленькою, несмотря на свои 22 года) не могла убежать от своих новых господ. Видя, как привязалась к этой живой игрушке его крестница, хорошенькая Таня, дядя Семен Аникиевич решил приручить дикарку, чтобы молодая женщина и голубоглазая его крестница могли не расставаться. С Алызги взяли страшную клятву, чтобы она не ушла из Строгановского городка ни к отцу, ни к Кучуму, где прошла вся юность остячки. Из ближнего мирного остяцкого селения был призван шаман [жрец, посредник между остяками и их богами, и в то же время кудесник и врач], который по желанию Семена Аникиевича, после всевозможных церемоний, заставил Алызгу поклясться над лапой медведя [медведь считается священным у остяков; по остяцким понятиям он когда-то был сыном Сорнэ-Турома, творца неба, упал с неба и бродит среди людей], после чего дикарка положенное число лет не могла и думать о побеге.
Вот какого рода странное существо выбежало из кустов навстречу молоденькой Строгановой.
— Что ты делала тут, на бережку, Алызга? — с любопытством, глядя в круглое лицо дикарки, спросила Таня.
Та вспыхнула и потупила голову.
— Так… Алызга глядела на воду… глядела как прыгают и резвятся кули [водяные духи].
— Вот-то глупая!… Это не кули твои, а речные струи, Алызга, — звонко рассмеялась Танюша.