JК
Медная пуговица :: Овалов Лев
Страница: 237 из 342 – Ты что же, за дурака меня считаешь? Ты думаешь, я забыл тот вечер, когда ты помешала его задушить? Теперь я и рук марать об него не буду, пойду в гестапо и просто скажу, что твой Блейк, или Берзинь, или как он там еще теперь называется, на самом деле русский офицер…
Янковская стремительно вскочила и подбоченилась, совсем как уличная девка.
– Пуговицу, Блейк, пуговицу! – крикнула она. – Нечего с ним церемониться! Покажите ему пуговицу!
Я послушно достал пуговицу и разжал ладонь перед носом Смита.
Янковская оказалась права, когда назвала эту пуговицу талисманом. Этот упрямый и разозленный субъект уставился на нее как завороженный…
Он с сожалением посмотрел на нее, потом на меня и, точно укрощенный зверь, подавил вырвавшееся было у него рычание.
– Ваша взяла, – выдавил он из себя. – Ладно, говорите.
– Двадцать раз, что ли, говорить?! – крикнула Янковская. – Тебе сказано: заарканить Эдингера, а иначе…
– Ладно-ладно! – примирительно оборвал он ее. – Говори, где, как и когда.
14. НОЧНАЯ СЕРЕНАДА
После вышеописанной драматической сцены последовал самый прозаический разговор.
Янковская и Смит хладнокровно и обстоятельно обсуждали, как лучше убить Эдингера, изобретали всевозможные варианты, учитывали все обстоятельства и взвешивали детали.
Проникнуть в гестапо было невозможно, и, кроме того, Эдингера окружал целый сонм сотрудников; напасть, когда он ехал в машине, было безнадежным предприятием: особняк, в котором он жил, охранялся не хуже городской тюрьмы…
Всего уязвимее была квартира некой госпожи Лебен, у которой Эдингер проводил иногда вечера.
Янковская стремительно вскочила и подбоченилась, совсем как уличная девка.
– Пуговицу, Блейк, пуговицу! – крикнула она. – Нечего с ним церемониться! Покажите ему пуговицу!
Я послушно достал пуговицу и разжал ладонь перед носом Смита.
Янковская оказалась права, когда назвала эту пуговицу талисманом. Этот упрямый и разозленный субъект уставился на нее как завороженный…
Он с сожалением посмотрел на нее, потом на меня и, точно укрощенный зверь, подавил вырвавшееся было у него рычание.
– Ваша взяла, – выдавил он из себя. – Ладно, говорите.
– Двадцать раз, что ли, говорить?! – крикнула Янковская. – Тебе сказано: заарканить Эдингера, а иначе…
– Ладно-ладно! – примирительно оборвал он ее. – Говори, где, как и когда.
14. НОЧНАЯ СЕРЕНАДА
После вышеописанной драматической сцены последовал самый прозаический разговор.
Янковская и Смит хладнокровно и обстоятельно обсуждали, как лучше убить Эдингера, изобретали всевозможные варианты, учитывали все обстоятельства и взвешивали детали.
Проникнуть в гестапо было невозможно, и, кроме того, Эдингера окружал целый сонм сотрудников; напасть, когда он ехал в машине, было безнадежным предприятием: особняк, в котором он жил, охранялся не хуже городской тюрьмы…
Всего уязвимее была квартира некой госпожи Лебен, у которой Эдингер проводил иногда вечера.