JК
Медная пуговица :: Овалов Лев
Страница: 52 из 342Герой романа, особенно романа авантюрного, принялся бы сопоставлять факты, делать всяческие предположения, строить различные гипотезы и посредством остроумных предположений в концеконцов разгадал бы тайну; но я не владел методом индукции и дедукции столь совершенно, как детективы из криминальных романов, да и терпение мое, правду сказать, тоже истощалось…
Вчера Янковская сказала, что меня зовут Августом Берзинем, сегодня говорит, что я Дэвис Блейк, а завтра объявит Рабиндранатом Тагором…
Я решил заставить ее заговорить!
– Дэвис Блейк? – повторил я и добавил: – Это вы мне тоже не объясните?
– Объясню, но несколько позже, – ответила она, как обычно. – Вам надо слушаться – и все будет хорошо.
Я сделал вид, что подчинился; я позволил нашему разговору уклониться в сторону, и мы заговорили о неизвестном мне Берзине, которого Янковская знала, по-видимому, довольно хорошо. Я принялся иронизировать над его условными белесыми акварелями, наш разговор перешел на живопись вообще, Янковская сказала, что ей больше всего нравятся пуантилисты, всем художникам она предпочитала Синьяка, умеющего составлять видимый нами мир из мельчайших отдельных мазков…
Внезапно я схватил ее за руки и вывернул их назад, совсем так, как это делают мальчишки.
Янковская закричала:
– Вы с ума сошли!
Никогда ранее я так не обращался с женщиной, но меня вынуждали обстоятельства.
– Марта! – сдавленным голосом крикнула
Янковская, но я бесцеремонно прикрыл ей рот ладонью.
Перевязью с портьеры я прикрутил ей руки к туловищу и насильно усадил в кресло.
Вчера Янковская сказала, что меня зовут Августом Берзинем, сегодня говорит, что я Дэвис Блейк, а завтра объявит Рабиндранатом Тагором…
Я решил заставить ее заговорить!
– Дэвис Блейк? – повторил я и добавил: – Это вы мне тоже не объясните?
– Объясню, но несколько позже, – ответила она, как обычно. – Вам надо слушаться – и все будет хорошо.
Я сделал вид, что подчинился; я позволил нашему разговору уклониться в сторону, и мы заговорили о неизвестном мне Берзине, которого Янковская знала, по-видимому, довольно хорошо. Я принялся иронизировать над его условными белесыми акварелями, наш разговор перешел на живопись вообще, Янковская сказала, что ей больше всего нравятся пуантилисты, всем художникам она предпочитала Синьяка, умеющего составлять видимый нами мир из мельчайших отдельных мазков…
Внезапно я схватил ее за руки и вывернул их назад, совсем так, как это делают мальчишки.
Янковская закричала:
– Вы с ума сошли!
Никогда ранее я так не обращался с женщиной, но меня вынуждали обстоятельства.
– Марта! – сдавленным голосом крикнула
Янковская, но я бесцеремонно прикрыл ей рот ладонью.
Перевязью с портьеры я прикрутил ей руки к туловищу и насильно усадил в кресло.