Реальная угроза   ::   Авраменко Олег Евгеньевич

7



Нельзя сказать, что после разговора с Павловым моё отношение к отцу кардинально изменилось. Но моя враждебность начала постепенно угасать, я стал более терпелив и терпим к нему. Если прежде я считал его кругом и во всём виноватым, то теперь мои претензии обрели конкретную форму и сводились к трём пунктам. Во-первых, он был организатором фашистского мятежа на Октавии семнадцать с лишним лет назад. Во-вторых, он готовил новый путч. В-третьих, по его указке был угнан фрегат «Марианна».

И если первое можно было условно простить за давностью, то второй и третий пункты оставались в силе. Из них проистекали следствия, одно из которых было для меня особенно болезненным. Независимо от того, чем закончится история, в которую мы влипли, я, подобно Павлову, мог смело забыть о возвращении в Эриданскую Астроэкспедицию. Моя карьера, которая так блестяще началась, с треском рухнула.

Отец, конечно, понимал, что меня мучит. Однако он не спешил заговаривать со мной на эту тему. Может, он хотел, чтобы я сам обратился к нему; а может, просто ждал, когда я созрею для этого разговора. Лишь в конце четвёртой недели, когда наши беседы за обедом уже не напоминали словесные дуэли, когда я перестал ощетиниваться при одном только его обращении ко мне, он спросил у меня:

– Скажи, Алекс, только честно: чего тебе не хватает на Ютланде? Что у тебя было на Октавии, чего нет здесь?

Поначалу, ему на зло, я хотел было сказать, что свободы.