Реквием для хора с оркестром   ::   Твердов Антон

Человек как-то снисходительно вздохнул, заложил правую руку за обшлаг мундира, а левую за спину и прошелся по комнате. Шаги его мягко стучали в тесном пространстве. Он подошел к одной из портьер, висящей напротив той, из которой он появился, и, поправляя пурпурные складки, снова вздохнул.

— А ведь мне говорили, что в ваше время в каждом учебнике мой портрет встретить можно, — проговорил он, — фигура, можно сказать, эпохального значения. Человек-символ. А ты меня не узнаешь…

Никита, внимательно и честно вглядывавшийся в незнакомца, пожал плечами.

— Извините, — сказал он, — я в школе-то… не особенно хорошо учился.

— Может быть, ты и имени моего не знаешь? — с горькой усмешкой поинтересовался человек в галифе.

— А… какое у вас имя?

Человек в галифе выпрямился, тряхнул волосами, подняв в неподвижном воздухе облачко перхоти, и четко выпалил, словно рубанул шашкой:

— Махно!

— А! — обрадовался Никита. — Знаю-знаю! Слышал, конечно. Так вы и есть тот самый батька Махно? У меня друг есть… был… Гоша Северный. Так у него над правой коленкой татуировка есть… была — буква «а» в кружочке и надпись — «Анархия — мать порядка».

— Мое сие изречение, — нахмурясь, проговорил Махно.

— Я знаю, — тут же ответил Никита. — Еще помню, что вы одно время были красным командиром, а потом… красные вроде вас предали, и вы решили… Ага, вы еще с Буденным дружили, да?

— С Семеном у меня свои счеты, — неприязненно покривив рот, проговорил Махно, — не будем об этом. Сердце у меня хоть и не бьется, но все равно — не каменное.