Рукоять меча   ::   Раткевич Элеонора Генриховна

Но стоит поговорить хоть немного с треклятым пленником, и в пору прийти в отчаяние! Ну почему этот дурацкий маг не может говорить, как все люди?! Почему ты все время ждешь от него одних слов, а он говорит совсем другие? Да такие, что начинает казаться, что это не с его речами что-то не так, а с тобой, да и со всем вокруг, и что творится нечто неправильное, а может, и постыдное… ведь он ничего особенного и не говорит, не проповедует, не упрекает! Разве что упорно именует кэйри хозяином – так ведь это от недомыслия. От чего же иного, как не от недомыслия! А что дураком кэйри обозвал – ну, это сгоряча. Кому приятно в плен угодить? Вот он и изощряется… но ведь больше ничего такого… ругательного… пленник не произносил. Так почему же Кэссину каждый раз чудится после беседы с ним, что Кенет называл его кэйри такими словами, какими разве что подвыпивший матрос честит свою неверную жену? Подумаешь, рассказал Кенет, как он со своим приятелем Наоки рыбу ловили – отчего же после этой истории Кэссину на свою комнату даже глядеть противно? Тоже мне рыбаки – Кенет вот даже зацепился удочкой за корягу и вместе с обвалившимся пластом глинистого берега съехал в реку! Но почему же так хочется услышать, как хохотал Кенет, выбираясь из реки и отжимая свою измазанную глиной и облепленную ряской одежду?

И почему я так уверен, что он смеялся?

* * *

– Боги, – вздохнул Кенет, – какая жалостная чушь! Он протянул руку к чашке с вином, поднял ее к губам, но отчего-то пить не стал, а помедлил и осторожно поставил ее обратно.

– Ты просто ничего не понял, – скривился Кэссин.