Ржавое зарево   ::   Чешко Федор

Ну, заглянул сдуру внутрь чурного сруба, ну, увидал внутри жертвенный камень с одной-единственной обомшелою требой на нем… Так и отпрянь себе да помалкивай, ежели умный, или растрепись об увиденном и без того встревоженным приятелям — это ежели ты дурак… Но надо ж быть не дураком, а просто напрочь пустоголовым каким-то, чтоб вдруг ни с того ни с сего сунуть этим самым приятелям прямо под их шмыгающие носы желтую костяную бляху да спросить: «А че это я там, в срубе, на жертвеннике нашел такое странное?»

Бляха. Кость, выжелтенная не столько временем даже, сколько ремесленным умельчеством; а на ней резьба… Плоховато видимая в сумерках, надъеденная временем… но — увы! — вполне еще различимая. Круг, растопырившийся извивистыми зубчиками-язычками. Лик Хорса Светодарителя. И вписанный в него серпик новорожденного волчьего солнышка.

Знак Двоесущного.

Кто-то выбрал это место для жертвы (для страшной жертвы — уж Его-Ее суетными просьбами не тревожат!), препоручив сохранность требного камня Чуру.

Объяснять это пустоголовцу, по недомыслию обокравшему Потаенное Божество, никто, конечно же, не осмелился: ну как сказанное вслух подведет сказавшего под то, что покуда еще может пасть только на украдника, на воздвижителя жертвенника да на Чура, который не сумел оный жертвенник уберечь.

Пустоголовцу без всяких объяснений в шесть рук надавали по лопухам и велели немедленно покласть, где лежало.

За ссорой они прозевали возвращенье Путейки. Тот, впрочем, не попрекнул раззяв ни единым тумаком (и даже ни единым словечком). Бусов сынок был слишком доволен ходом затеянного дела: в избе тихо, псы угомонены — заходи в хлев да выбирай подсвинка пожирнее. Это, впрочем, как бы не наиглавнейшая сложность: поди возьми поросенка тишком, без визга! Что ж, Путейка тертый малый, ему не впервой.