Самый далёкий берег   ::   Бушков Александр Александрович

— Вестибюль захвачен, у нападающих превосходство в пулеметах! Связь с Первым потеряна. Первый не отвечает! Все линии отрезаны! Третий, Третий, это переворот! У меня вырублена вся спецсвязь! Блядь, это переворот! “Коробки” подошли вплотную! — Снова недолгое молчание, шумы и трески. — Третий, перестрелка на моем этаже, нам пиздец, Третий! Уничтожаю документацию без санкции, вам понятно? Третий, Третий, вся спецсвязь вырублена, захлопните периметр! Слышит меня кто-нибудь? Третий, Третий! По мне лупят “коробки” прямой наводкой! Слышит меня кто?

— Откуда вы говорите? — не выдержал Кирьянов. — Кого позвать? Вы кто?

Он лихорадочно осмотрел телефон в поисках каких-нибудь тумблеров или кнопок, но ничего подобного не обнаружил. На том конце провода его словно бы и не слышали, орали свое:

— Слышит меня кто? Третий, третий! В этом голосе было столько смертной тоски и безнадежности, что Кирьянов не выдержал, закричал так же ожесточенно:

— Я вас слышу! Слышу! Обер-поручик Кирьянов! Я вас слышу!

— Третий, Третий, я Мильштейн! — кричал невидимый собеседник. — Ко мне ломятся! Все, кранты! Документация уничтожена, Третий! Хрен им по лбу! Попытайтесь…

В трубке загрохотало так, что Кирьянов держал ее теперь на вытянутой руке, но все равно оттуда неслись оглушительные хлопки, больше всего похожие на то, как если бы кто-то палил совсем рядом с телефоном. Потом грохот перешел в вой, вой — в скрежет, и трубка замолчала совсем.