Самый далёкий берег   ::   Бушков Александр Александрович

Она даже не походила на воду, ощущения вызывала невероятные: словно каждая капелька существовала сама по себе, тело чуяло, как мириады невесомых теплых касаний скользят по коже нескончаемым потоком. В слова это не умещалось. Походило на то, что он не сам плыл, а течение бережно и неуклонно несло его над невидимым дном, словно восходящие потоки — оборвавшегося с бечевки воздушного змея. Если плыть с закрытыми глазами, и вовсе казалось, будто вода давным-давно вынесла его в атмосферу, увлекла в космические бездны — ласковая, нежная, не расступавшаяся перед молотившими по ней руками, а словно бы мягко раздававшаяся в стороны именно так, чтобы человеку было удобнее. Ощущения столь сильные и неизведанные, что он испугался на миг, торопливо открыл глаза.

Но все, разумеется, было в порядке: спокойная и теплая вода вокруг, мясистая кувшинка, в которую он едва-едва не впечатался подбородком, неяркое солнце в небе, светловолосая головка впереди, оставшаяся вдали, как он ни пытался сократить разделявшее их расстояние. В конце концов Тая, уже с бело-синей кувшинкой в волосах, перевернулась на спину, оставаясь лежать на воде. С улыбкой повернула к нему лицо:

— Я вас не загоняла?

— Есть немного, — сказал Кирьянов, плавая рядом и стараясь особенно не баламутить воду. — Вас русалкой никогда не называли?

— Ого! — сказала Тая. — Вы себе представить не можете, как меня называли за последние годы, с тех пор, как стала объектом ухаживаний, осад и приступов, — русалкой, колдуньей, волшебницей, принцессой, ведьмой и королевой. Самые образованные — даже ундиной, нимфой, наядой и Цирцеей.