JК
Самый далёкий берег :: Бушков Александр Александрович
Страница: 220 из 373— Ну, не совсем настоящая, в казарме вроде бы должно пахнуть, и шмыгать под ногами обязаны эти, как их… специфические насекомые и крысы… А на стенах должны висеть сабли… Ничего, все равно ужасно романтично! Девчонки умрут от зависти, когда расскажу: не припомню даже, чтобы кого-то из наших в казарме… Послушай, нужно же, чтобы было совсем романтично, назвать это каким-то грубым солдатским словом, а я ничего такого не помню… О да! — Она подняла указательный пальчик, окутанный радужнымиструйками неуловимого сияния. — Ты будешь со мной охальничать… — От восторга она прикрыла глаза, томно улыбаясь. — Ну да, конечно… Милый Костя, не тяни, начинай со мной охальничать! Разорви платье на груди, как в “Невесте барона”, да?
Кирьянов вздохнул про себя, прекрасно соображая, что пришла пора исполнять долг — обязанность не тягостная, конечно, чего уж там, перед ним, следуя классику, лежала совершеннейшая красавица, ее щечки порозовели, безукоризненная грудь часто вздымалась, губы приоткрылись, руки расслабленно закинуты за голову..
Примостившись рядом, он неловко обнял красавицу.
— Платье… — прошептала она требовательно.
Кирьянов добросовестно рванул обеими руками платье на груди — белоснежная ткань поддалась неожиданно легко, отчего дела пошли гораздо сноровистее, по накатанной, она была восхитительна и подстрекала на грубости захлебывающимся шепотом, и он старался соответствовать — вот только, как ни пытался, не мог стать по-настоящему грубым, отчего-то испытывал к этой очаровательной дурехе чуть ли не настоящую нежность, потому что она не виновата, ни в чем не виновата…
— Прелесть какая, — полушепотом произнесла она свою обычную приговорку, когда черт-те сколько времени спустя, после долгой и затейливой вакханалии настало время отдыха. Чуть приподняв голову, оглядела кое-как державшиеся на дивном теле клочки белоснежной ткани.
Кирьянов вздохнул про себя, прекрасно соображая, что пришла пора исполнять долг — обязанность не тягостная, конечно, чего уж там, перед ним, следуя классику, лежала совершеннейшая красавица, ее щечки порозовели, безукоризненная грудь часто вздымалась, губы приоткрылись, руки расслабленно закинуты за голову..
Примостившись рядом, он неловко обнял красавицу.
— Платье… — прошептала она требовательно.
Кирьянов добросовестно рванул обеими руками платье на груди — белоснежная ткань поддалась неожиданно легко, отчего дела пошли гораздо сноровистее, по накатанной, она была восхитительна и подстрекала на грубости захлебывающимся шепотом, и он старался соответствовать — вот только, как ни пытался, не мог стать по-настоящему грубым, отчего-то испытывал к этой очаровательной дурехе чуть ли не настоящую нежность, потому что она не виновата, ни в чем не виновата…
— Прелесть какая, — полушепотом произнесла она свою обычную приговорку, когда черт-те сколько времени спустя, после долгой и затейливой вакханалии настало время отдыха. Чуть приподняв голову, оглядела кое-как державшиеся на дивном теле клочки белоснежной ткани.