Самый далёкий берег   ::   Бушков Александр Александрович

Вот именно, ордена… Кроме регалий Содружества, на груди покойного Кирьянов с превеликим изумлением узрел и золотую Звездочку Героя Соцтруда, и орден Ленина, и Трудовой Красный Штандарт, и “Знак Почета”, и полдюжины медалей — а на правой стороне груди несколько смутно знакомых маленьких медалюшек, символизировавших то ли лауреатство, то ли высокие премии, “Нет, ну надо же, — подумал он с вялым удивлением. — Передовой чабан, что ли? Неслабый натюрморт…” Он собрался было повернуть в сторону каминной, но, услышав тихое свиристенье киберов-уборщиков, направился назад. Дверь в квартиру Жакенбаева была распахнута настежь, и Кирьянов не смог побороть искушения… Судя по всему, уборщики только-только заявились, не успели еще приступить к ударному труду, и все осталось в полной неприкосновенности. А там они и вовсе замерли, выжидательно помаргивая сиреневыми фасеточными глазками, узревши высшее существо, сиречь сапиенса, остановились в нелепых позах, чтобы, не дай бог, не помешать и не оказаться на дороге. Чем дольше он осматривался, тем страннее ему становилось. Очень уж много книг здесь оказалось — многовато не только для знатного чабана из южных песков, но и для человека образованнее. Не будучи силен в иностранных языках, Кирьянов не мог прочесть даже заглавия. Впрочем, с теми фолиантами, что напечатаны по-русски, обстояло не лучше. Он понимал, что дело касается какой-то из точных наук, но в толк не мог взять, о математике идет речь, о физике или астрономии. Топологические развертки структур, ассоциативные ряды причинных континуумов… Наугад полистав первый подвернувшийся под руку том, он увидел формулы, графики, россыпь непонятной цифири, но и тут не понял, о которой науке следует думать.