JК
Могила Бешеного :: Ширянов Баян
Страница: 32 из 86А на следующий день из БУРа поднялся Бешеный.
VII. КИТАЕЦ.
Еще с вечера двое зеков, Кирпич и Сема, носились по спальной секции, подсаживались к мужикам, говорили им что– то, размахивая руками. В зависимости от результата переговоров, шестерки Бешеного или неслись к своим тумбочкам, запихивать туда полученную дань, или, бормоча угрозы, шли к следующему клиенту. Вскоре дошла очередь и до Тихона. Коростылев, расположившись на кровати Калинина, соседа снизу, жевал обеденную тюху с вяленой треской, которая осталась от ужина. По правилам внутреннего распорядка, написанным явными садистами и человеконенавистниками, принимать пищу в жилой секции отряда было запрещено. Но, поскольку зековский магазин продуктами таки торговал, на второй ужин вертухаи смотрели сквозь пальцы. Куст открыл банку с запарившимся чаем, взболтал слегка, чтобы осели плавающие на поверхности нифиля, налил в два хапчика. Чаек был слабый, пол кропаля на пол-литра. На ночь не имело смысла мутить заводной чифирь, если хочешь выспаться перед завтрашним трудовым днем.
– Ну, Карась, погнали? – Спросил Куст и поднял стакан. Несмотря на фамилию Карпов, Тихона, с легкой рука завхоза, стали звать Карасем. Погоняло это было не обидным а Тихону было все равно, на что отзываться. Взяв свой хапчик, Коростылев чокнулся с Калининым и глотнул кипятку.
– А, чихнарку глушим! Коростылев повернулся на голос. В проходе между шконками стоял Сема. За ним скалился фиксатым ртом Кирпич.
VII. КИТАЕЦ.
Еще с вечера двое зеков, Кирпич и Сема, носились по спальной секции, подсаживались к мужикам, говорили им что– то, размахивая руками. В зависимости от результата переговоров, шестерки Бешеного или неслись к своим тумбочкам, запихивать туда полученную дань, или, бормоча угрозы, шли к следующему клиенту. Вскоре дошла очередь и до Тихона. Коростылев, расположившись на кровати Калинина, соседа снизу, жевал обеденную тюху с вяленой треской, которая осталась от ужина. По правилам внутреннего распорядка, написанным явными садистами и человеконенавистниками, принимать пищу в жилой секции отряда было запрещено. Но, поскольку зековский магазин продуктами таки торговал, на второй ужин вертухаи смотрели сквозь пальцы. Куст открыл банку с запарившимся чаем, взболтал слегка, чтобы осели плавающие на поверхности нифиля, налил в два хапчика. Чаек был слабый, пол кропаля на пол-литра. На ночь не имело смысла мутить заводной чифирь, если хочешь выспаться перед завтрашним трудовым днем.
– Ну, Карась, погнали? – Спросил Куст и поднял стакан. Несмотря на фамилию Карпов, Тихона, с легкой рука завхоза, стали звать Карасем. Погоняло это было не обидным а Тихону было все равно, на что отзываться. Взяв свой хапчик, Коростылев чокнулся с Калининым и глотнул кипятку.
– А, чихнарку глушим! Коростылев повернулся на голос. В проходе между шконками стоял Сема. За ним скалился фиксатым ртом Кирпич.