Сибирская жуть-5. Тайга слезам не верит   ::   Буровский Андрей Михайлович

— М-может, е-еще врут?! — бормотал капитан Бесскудников, и его руки нелепо, без цели, сгребали что-то со стола, а нижняя челюсть прыгала, никак не вставала на место. — М-может, в-вс-се же п-провокация?!

Бесскудников выражал общую надежду. Умерла Вселенная. Умер Бог, оставляя после себя чувство космической, ничем не заполненной пустоты. Глотая слезы, энкавэдэшники с ужасом ждали: что будет?! А в бараках приняли весть иначе. Там радовались. Там вовсю шло веселье.

— Теперь выпустят… — говорили одни.

— А может, теперь перебьют — много знаем, — так полагали другие.

— Не одни мы подохнем, — резонно замечали третьи, и это бесспорное сообщение не нуждалось в уточнениях — кого имеют в виду эти третьи, и их высказывания радовали сердца всех.

— А интересно все же… Когда человек для себя что-то просит, получается, еще неизвестно — выполнять, не выполнять… А вот если все, да дружно одного и того же хотят, и одного и того же все просят — тогда совсем другое дело… — философически рассуждали четвертые.

И тоже не было вопросов, что именно они имеют в виду, и какие именно общие желания сбылись в назидание всем.

Заброшенные в почти ненаселенные дебри, умирающие люди не знали стихов Георгия Иванова. Даже те, кто слыхал это имя, не мог знать написанного поэтом во Франции:

Лежит на золоченом пьедестале

Меж красных звезд, в сверкающем гробу,

Великий из Великих — Оська Сталин,

Всех цезарей превзойдя судьбу.

А перед ним в почетном карауле

Стоят народа младшие отцы.

Те, что страну в бараний рог согнули.