Слепой боец   ::   Горишняя Юлия

Деши Тяжелая Секира, после ударов которого не встают. Он по-прежнему ни о чем не жалел. Но чтобы он продолжал ни о чем не жалеть, нужно было, чтобы кто-нибудь сказал ему об этом; Гэвин тут был ни при чем — Деши нужны были слова не от живого, а от мертвого. Он сказал, что, покуда Гьюви Хиджара не приснится ему так, как делают это мертвые, когда решают не мстить, он будет носить обереги покрепче, потому что покойники, которые хорошо владели мечом, — опасные покойники. Понятно, сказал он это не Гэвину. Гьюви был не в своем праве, когда ушел с носа без приказа, а «старший носа» был прав, когда ударил его, но он все равно ни о чем не жалел, а просто подошел и постоял рядом, ожидая, скажет Гэвин что-нибудь или нет, и не удивился, что нет, а волновали его только обереги.

И еще там был Агли, сигнальщик, которому лучше было оказаться подальше, и у этого тоже был вид, как будто бы он ни о чем не жалеет и как будто по-прежнему готов отвечать перед кем угодно за что угодно.

— Я ведь теперь должен тебя, наверное, поблагодарить, — медленно проговорил Гэвин. — Если б не ты, я бы там так и остался. Там, где я был. Уж очень я на тебя рассердился, Агли, — добавил он. — Если б не рассердился, так бы там и остался. Получается — это из-за тебя я живой, да?

Этим словам очень легко было бы звучать издевательски, но в голосе Гэвина была искренняя задумчивость, а не должен лион Агли и впрямь благодарить, и стоит ли это благодарности. Глаза у сигнальщика перестали быть как щелки.