Слепой боец   ::   Горишняя Юлия

Хилс подошел, по дороге сказав что-то своим насчет будущей осадной лестницы.

А Кормайс все-таки тоже пришел. Отчего же не прийти, если приглашают.

Никто не наведывался к Сколтису узнать, что ответили из монастыря.

И лестницы, и прочие работы все уже начали, хотя вроде бы ничего еще не было решено.

Это было неостановимо. Это было невозможно. Его собственный брат собирался проспорить или выспорить завтра налуч с самоцветными каменьями, его другой брат говорил о «войне назавтра» так, как будто все уж было решено, сам Сколтис тоже любил мир, когда был дома, но ощущение, что все это — нереально, что все это — не с ним, не уходило, а росло, и росло, и росло, и росло.

Ему все еще казалось, что это из-за пара — из-за пара в долине, из которого люди и тени выныривают, будто призраки.

Насчет переговоров Сколтис сказал, что «они нас, видно, посчитали змеей, которая ползет мимо, после того как шипит».

Больше об этом не говорили.

Кормайс сказал сразу, что он, мол, своих людей для первого приступа не отдаст. Как будто бы кто-то успел попросить его.

— Мне, — сказал он, — нужно, чтобы у моей «змеи» и на обратной дороге было кому стоять на носу.

Кроме того, он сказал, что и без того уже потерял с этой килиттой две дюжины человек и с него, мол, хватит. И такой довод выслушали, как если бы он был действительно разумным и обоснованным и имел бы к разговору хоть какое-нибудь отношение.

И лучников он тоже не отдаст и вообще чтоб их не разделяли.