JК
Солнце заходит в Дономаге :: Варшавский Илья Иосифович
Страница: 29 из 186Я поцеловал ее руку, пахнущую чем-то очень приятным и грустным.
– Мама, – спросил я, – почему это запахи бывают грустные и веселые?
– Не знаю, милый, – ответила она, – мне никогда не приходилось об этом думать. Может быть, просто каждый запах вызывает у нас какие-то воспоминания, грустные или веселые.
– Может быть, – сказал я.
Мне было очень хорошо. Я вспоминал проведенный день, самый лучший день в моей жизни, и думал, что впереди еще восемьдесят девять таких дней.
– Ох, мама, – сказал я, – какая замечательная штука жизнь и как не хочется умирать!
– Что ты, чижик? – сказала она. – Тебе ли говорить о смерти? У тебя впереди огромная жизнь.
Мне было ее очень жалко: еще на «Альбатросе» ночью я слышал, как они с папой говорили об этой ужасной болезни, которой папа заразился в космосе, и о том, что всем нам осталось жить не больше трех месяцев, если за это время не найдут способа ее лечить. Ведь поэтому экипаж «Альбатроса» был одет в скафандры, а мы никуда не выходили из каюты. И в океане, вероятно, нам нельзя купаться, потому что эта болезнь такая заразная.
И все же я подумал, что, когда люди так любят друг друга, нужно всегда говорить только правду.
– Не надо, мамочка, дорогая, – сказал я. – Ведь даже, если не найдут способа лечить эту болезнь…
– Найдут, – тихо сказала мама. – Обязательно найдут. Можешь быть в этом совершенно уверен.
– Мама, – спросил я, – почему это запахи бывают грустные и веселые?
– Не знаю, милый, – ответила она, – мне никогда не приходилось об этом думать. Может быть, просто каждый запах вызывает у нас какие-то воспоминания, грустные или веселые.
– Может быть, – сказал я.
Мне было очень хорошо. Я вспоминал проведенный день, самый лучший день в моей жизни, и думал, что впереди еще восемьдесят девять таких дней.
– Ох, мама, – сказал я, – какая замечательная штука жизнь и как не хочется умирать!
– Что ты, чижик? – сказала она. – Тебе ли говорить о смерти? У тебя впереди огромная жизнь.
Мне было ее очень жалко: еще на «Альбатросе» ночью я слышал, как они с папой говорили об этой ужасной болезни, которой папа заразился в космосе, и о том, что всем нам осталось жить не больше трех месяцев, если за это время не найдут способа ее лечить. Ведь поэтому экипаж «Альбатроса» был одет в скафандры, а мы никуда не выходили из каюты. И в океане, вероятно, нам нельзя купаться, потому что эта болезнь такая заразная.
И все же я подумал, что, когда люди так любят друг друга, нужно всегда говорить только правду.
– Не надо, мамочка, дорогая, – сказал я. – Ведь даже, если не найдут способа лечить эту болезнь…
– Найдут, – тихо сказала мама. – Обязательно найдут. Можешь быть в этом совершенно уверен.