JК
Тайная история сталинских преступлений :: Орлов Александр
Страница: 401 из 453Решением комиссии, опубликованным в газетах 7 июня 1935 года, Енукидзе обвинялся в том, что он вёл аморальный образ жизни, засорил аппарат Кремля и ЦИКа антисоветскими элементами и, кроме того, разыгрывая из себя "доб-рого дядю", покровительствовал лицам, враждебным советской власти.
После этого Ягода, продолжая выполнять сталинские инструкции, преду-предил Енукидзе, что если он не сознается во всех своих грехах и не покается публично, его ждут новые обвинения, на этот раз уголовно-политического ха-рактера. Это означало, что Ягода угрожает Енукидзе тюремным заключением или даже смертной казнью, хотя я думаю, что Енукидзе до последнего момен-та не верил, что Сталин так расправится с ним. Впрочем, каковы бы ни были его соображения, он достаточно хорошо знал "Coco" и, не считая возможным полагаться на его обещания, отказался клеветать на себя. Енукидзе мог позво-лить себе такую роскошь: ему не надо было бояться ни за жену, ни за детей.
Пока был жив Орджоникидзе, с которым Енукидзе и Сталин составляли дружественное грузинское трио, Сталин воздерживался от нанесения бывшему другу окончательного удара. Но в феврале 1937 года Орджоникидзе внезапно умер, и Сталин решил довести конфликт с Енукидзе до логического конца. В тех случаях, когда дело шло о мести, "логический конец", с точки зрения Ста-лина, мог означать только одно: физическое уничтожение противника.
Когда Енукидзе услышал от руководителей НКВД, что он обвиняется в из-мене родине и шпионаже, он разрыдался. До этой минуты он, по-видимому, был уверен, что к нему Сталин не сможет применить свои крайние меры.
После этого Ягода, продолжая выполнять сталинские инструкции, преду-предил Енукидзе, что если он не сознается во всех своих грехах и не покается публично, его ждут новые обвинения, на этот раз уголовно-политического ха-рактера. Это означало, что Ягода угрожает Енукидзе тюремным заключением или даже смертной казнью, хотя я думаю, что Енукидзе до последнего момен-та не верил, что Сталин так расправится с ним. Впрочем, каковы бы ни были его соображения, он достаточно хорошо знал "Coco" и, не считая возможным полагаться на его обещания, отказался клеветать на себя. Енукидзе мог позво-лить себе такую роскошь: ему не надо было бояться ни за жену, ни за детей.
Пока был жив Орджоникидзе, с которым Енукидзе и Сталин составляли дружественное грузинское трио, Сталин воздерживался от нанесения бывшему другу окончательного удара. Но в феврале 1937 года Орджоникидзе внезапно умер, и Сталин решил довести конфликт с Енукидзе до логического конца. В тех случаях, когда дело шло о мести, "логический конец", с точки зрения Ста-лина, мог означать только одно: физическое уничтожение противника.
Когда Енукидзе услышал от руководителей НКВД, что он обвиняется в из-мене родине и шпионаже, он разрыдался. До этой минуты он, по-видимому, был уверен, что к нему Сталин не сможет применить свои крайние меры.