Умереть и воскреснуть, или Последний и-чу   ::   Смирнов Леонид Эллиевич

Господин градоначальник в испуге отшатнулся к стене: ему показалось, будто отец намерен его прикончить.

– Я арестован и не могу ни помочь, ни навредить Кедрину, – добавил отец и зычно позвал: – Надзиратель! – И когда усатый фельдфебель в потертом жандармском мундире просунулся в дверь, отец сказал ему: – Господин градоначальник приказал отвести нас в камеру.

Вопросительный взгляд на начальство. Начальство стоит, отвернувшись к окошку-бойнице и что-то высматривает на речном берегу. Надзиратель козырнул и привычно гаркнул:

– Слушаюсь! Руки за спину! Впе-еред!

Нас выпустили из крепости под утро – господин градоначальник потребовал соблюдения всех формальностей. Городской прокурор оформил кучу бумаг, закрывая уголовное дело. Отцу в камеру принесли доставленный фельдкурьером оригинал постановления с туманной формулировкой: «В силу изменившихся обстоятельств дела».

– Ну что, «умыл» городничего, сынок? – пробормотал дед, которого несли на носилках санитары. Отец шел рядом, держа его за руку.

– Умыть-то умыл, да вот только спину теперь не подставляй…

– А ты чего хотел? Это война… – Голос деда был слаб, но ум по-прежнему крепок. Глаза ввалились, под ними набрякли синие мешки, щеки покрыла болезненная желтизна. За два последних дня он сильно сдал.

Это была последняя боевая операция Ивана Сергеевича Пришвина. Вылазка в особняк Булатовича дорого ему стоила. Проклятый шестиголов нарушил в нем равновесие, и разом вышли из строя все органы деда.